«Я не понимала, почему свекровь меня ненавидит, пока не нашла её письма на чердаке нашего дома»
В гостях у свекрови Маша терпела бесконечные насмешки над её кулинарией, внешностью и тем, как она обращается с мужем. Когда она наконец решила дать отпор, сама превратилась в злодейку. Но неожиданная находка в отцовском доме раскрыла причины такого поведения — и её взгляд на ситуацию изменился.
На пустынной дороге в погожий праздничный вечер мягко катила машина. За рулём сидел Антон, вечно улыбчивый и жизнерадостный. Он одной рукой держал баранку, а другой листал плейлист, мечтательно поглядывая то на дорогу, то на экран. Солнечные лучи ласково освещали его лицо.
Рядом сидела его жена Маша. Она крепко скрестила руки на груди, упрямо глядя вперёд, будто видела в лобовом стекле ответы на все вопросы. Её лицо выражало раздражение, губы поджаты — напряжение в салоне висело, словно грозовая туча.
Наконец Антон выбрал песню. «Землянка» в исполнении «Любэ» заполнила салон.
— Бьётся в тесной печурке огонь… — затянул он, ободряюще подмигнув Маше.
Но та лишь сильнее сжала губы и отвернулась к окну.
Не сдаваясь, Антон прибавил громкость.
— Выключи, — пробурчала Маша, отодвигаясь к двери, будто надеялась выпасть из машины.
Но Антон, вдохновившись, запел ещё громче.
Терпение Маши лопнуло. Она резко вырубила музыку. В салоне повисла тягостная тишина.
— Что случилось? Я что-то не так сделал? — растерянно спросил Антон.
— Не ты… Просто не до песен сейчас, сам знаешь почему.
— Из-за мамы? Всего на выходные, родная…
— Она меня терпеть не может! Всё у меня не так: и готовлю криво, и убираюсь косо, и дышу как-то нелепо… — выпалила Маша, сжимая кулаки.
— Ладно, ладно, я не понимаю, почему она так к тебе придирается. Но потерпи чуть-чуть, я с ней поговорю. — Он попытался взять её за руку, но она дёрнулась.
— Не надо! Чтобы она ещё и узнала, что я на неё жалуюсь? Пусть говорит что хочет. Мне просто интересно — зачем?
— Ветер мы не изменим… — философски заметил Антон.
Маша грустно вздохнула.
— Но можем поставить паруса поудобнее, — подмигнул он.
Уголки её губ дрогнули. Она сама включила музыку.
— Бьётся в тесной печурке ого-онь! — заорали они хором. Антон выводил как на стадионе, Маша — тише, но уже с улыбкой.
Приехав к Антоновой маме — Галине Петровне, — они сразу заметили неухоженный двор: сорняки пробивались между плиткой, кусты разрослись, как в тайге.
— Я же миллион раз предлагала найти ей садовника, — покачала головой Маша.
— Знаешь же её: «Сама справлюсь!» — рассмеялся Антон.
— Ну да, конечно… Наша Галина Петровна, — язвительно протянула Маша.
— Не смейся, она всё-таки мама, — мягко пожурил её муж.
— Ладно, ладно… Просто ей одной тут тяжело, — сдалась Маша.
— Ты добрая, но поверь — со временем всё наладится.
Дверь распахнулась.
— Антошка, где ты пропадаешь? Суп стынет! — крикнула Галина Петровна, вытирая руки об фартук.
— Мам, мы тут! — обрадовался Антон.
— Здравствуйте, Галина Петровна, — вежливо кивнула Маша.
Та окинула невестку оценивающим взглядом и процедила:
— И ты приехала… Заходи.
В доме пахло щами. На столе — праздничный сервиз, на стенах — семейные фото, в углу тикали старые часы.
— Садитесь, — распорядилась свекровь.
Антон сразу почуял напряжение.
— Мам, щи — как в детстве! — воскликнул он, нарочито громко чавкая.
Галина Петровна смягчилась.
— Кушай, сынок, дома-то тебя наверняка кормят чем попало.
Маша поёжилась, но промолчала.
— Мам, ну что ты… Маша отлично готовит, — вступился Антон.
Свекровь заметила пятно на его рубашке и резко дёрнула салфеткой.
— И стирает тоже «отлично», да? — ядовито добавила она.
Маша вцепилась в вилку.
— Я не голодна, — встала она. — Пойду помою посуду.
Галина Петровна проводила её неодобрительным взглядом.
На кухне Маша с силой терла тарелки, пытаясь унять злость.
А в столовой Антон уже вступил в бой:
— Мам, зачем ты её задеваешь? Она же моя жена!
— А я твоя мать! — вспыхнула Галина Петровна. — Просто правду говорю. Нервическая какая-то — даже поесть нормально не может!
Маша всё слышала. Сердце колотилось, как молот. Она бросила губку, развернулась и вошла в столовую.
— Ага, значит, правду говорим? — её голос дрожал. — Тогда и я попробую!
— Милая, не надо… — взмолился Антон.
— Надо! — Маша повернулась к свёкрови. — Галина Петровна, а что это у вас во дворе — болото вместо газона? Я сколько раз предлагала помочь, но вы упёрлись, как…
— Тебе какое дело до моего двора?! — вспылила та.
— А вам — до моей стряпни?! Вы в каждой моей ложке изъян ищете! Знаете что? Вы — одинокая, злая женщина, которой лишь бы испортить сыну жизнь, чтобы самой потеплее было! Он вас не заслужил!
— Хватит! — взревел Антон, вставая между ними.
Галина Петровна заплакала. Антон обернулся к Маше:
— Ну зачем ты так?!
— Я?! А что, мне дальше молчать? Чтобы тебе спокойнее было? Всё, с меня хватит! — Маша схватила куртку.
— Ты куда?
— Отсюда!
Хлопнув дверью, она выскочила на улицу.
Маша взяла такси и поехала в отцовский дом — старый, заброшенный, покрытый пылью воспоминаний.
Она прошла в свою комнату — всё было как прежде. Потом зашла в отцовскую — музей её детства. На тумбочке стояла его фотография. Маша прижала её к груди.
Зажужжал телефон. Антон.
— Ты где? — испуганноМаша, узнав правду из писем, обняла Галину Петровну и шепнула: «Простите меня… и его тоже», — а свекровь, расплакавшись, крепко сжала её в объятиях, будто отпуская старую боль.
