— Катерина, ты осознаёшь, что она наделала? — Алёна Степановна нервно мяла в пальцах платочек, глядя на дочь покрасневшими от слёз глазами. — Квартира в центре! Домик в деревне! Даже матушкина шкатулка с фамильными драгоценностями! Всё этому… этому Сергею Михайловичу!
Катя молча стояла посреди комнаты, где ещё вчера стоял бабушкин старинный буфет с фарфоровыми слониками. Теперь здесь висела звенящая пустота — ровно такая же, как у неё внутри.
— Мам, давай сядем, поговорим без крика, — попросила она, но голос предательски дрогнул.
— Да о чём тут говорить?! — всплеснула руками Алёна Степановна. — Я всю жизнь за матушкой ухаживала! Каждый день бегала, лекарства искала, по врачам таскалась! А этот сосед только ухмылялся да «здоровья вам, Прасковья Ильинична» бубнил!
Катя опустилась на диван. Она помнила дядю Серёжу, как звали его все в подъезде. Невысокий, аккуратный старичок, вечно в выглаженной рубашке и с глазами, похожими на мокрый асфальт после дождя. Бабушка часто рассказывала, как он ей помогал — то кран починит, то в магазин сходит, когда ноги отказывали.
— Мам, а может, бабуля не просто так так решила? — осторожно предположила Катя.
Алёна Степановна резко обернулась, словно её ударили по спине.
— Ты что, с луны свалилась? Он её загипнотизировал, что ли! Или запугал! Нет, я в суд обращусь, пусть разберутся! Старая была, не в себе!
— Мам, бабушка до последнего дня газеты кроссворды разгадывала, — тихо возразила Катя. — Помнишь, как на прошлой неделе про тётю Глашу рассказывала, которая себе новую шубу купила?
Но мать не слушала. Она металась по комнате, словно раненый зверь.
— Да что он такого сделал? Ну помогал иногда! А я что, не помогала? Я же родная кровь! У меня есть права!
В дверь деликатно постучали. Катя пошла открывать, хотя сердце ёкнуло — она знала, кто там.
На пороге стоял Сергей Михайлович с букетиком белых ромашек. Лицо его напоминало старую карту — все морщины вели к опущенным уголкам губ.
— Добрый день, — сказал он глухо. — Можно войти? Хотел бы объясниться.
— Вот и объяснитесь! — выкрикнула из комнаты Алёна Степановна, вылетая в коридор. — Как вы посмели?! Как вы посмели обвести вокруг пальца беспомощную старушку?!
Сергей Михайлович стиснул челюсть, но во взгляде не было ни злорадства, ни злобы. Только усталость.
— Алёна Степановна, давайте присядем. Я понимаю ваши чувства.
— Ничего вы не понимаете! — не унималась она. — Вы специально к ней подъезжали! Вы же знали, что у неё есть семья!
— Знал, — кивнул Сергей Михайлович. — И никогда не просил Прасковью Ильиничну ни о чём подобном.
Он прошёл в комнату, поставил цветы на подоконник. Катя заметила, как дрожат его пальцы с проступающими синими прожилками.
