**Олимпиец**
Сергей любил смотреть на ночной Екатеринбург с балкона. Казалось, небо опустилось так низко, что светящиеся квадраты окон в многоэтажках стали глазами тех, кто ушёл — ангелов, душ или кого-то ещё из небесной свиты.
Фары машин выписывали зигзаги по улицам, а светофоры мигали в такт невидимой музыке. Иногда к этому добавлялась дробь дождя и пронзительные гудки клаксонов.
В такие минуты Сергею казалось, будто он просто присел отдохнуть, слушая симфонию города, а потом встанет и пойдёт — допустим, к компьютеру… Но это лишь иллюзия. Во сне он ходил, даже бегал на лыжах, но не чувствовал земли под ногами. Просыпаясь, всегда вспоминал это упоительное ощущение движения.
Он достал из кармана спортивных штанов пачку «Беломора». Теперь курить можно — можно всё, что раньше было под запретом. С наслаждением затянулся, позволил дыму заполнить лёгкие, просочиться в кровь, и выдохнул, слегка прищурившись. Что-то теряем, что-то находим.
Окурок полетел в открытое окно лёгким щелчком. Сергей выкурил ещё две сигареты. Улицы потемнели, будто в гирлянде перегорели лампочки. Лишь светофоры продолжали мигать с упрямым постоянством.
Где-то там, в одном из светящихся окон, танцевала его Лида. *«И пусть. Если моя жизнь теперь в четырёх стенах, это не значит, что она должна разделить мою участь. Хотя на её месте могла быть сейчас я.»*
Однажды они возвращались с дачи под Пермью, где родители Сергея проводили лето.
— Дай мне порулить, а? Трасса почти пустая, — канючила Лида, как ребёнок.
Сергей нехотя пересел на пассажирское сиденье. Сначала всё шло нормально. Но вдруг Лида резко нажала на газ.
— Ты что творишь, чёрт возьми?! — рявкнул Сергей.
Она либо дурачилась, либо испытывала судьбу — резко вывернула на встречку.
— Останови машину, сейчас же!
Сергею мелькнула несущаяся навстречу «ГАЗель». Он рванул руль вправо — чудом избежали столкновения. Лида заглушила двигатель на обочине и разрыдалась.
— Ты нас чуть не убила, понимаешь? Что с тобой? — С тех пор он не позволял жене садиться за руль.
Тогда аварию спровоцировала она. Они чудом выжили. А вдруг и в той роковой драке его покалечили из-за неё? До сегодняшнего вечера Сергею такая мысль даже в голову не приходила. Менты настаивали: нападение заказали конкуренты, чтобы он не вышел на отборочные. Версия всех устроила, но заказчиков так и не нашли.
Очередная сигарета обожгла пальцы. Сергей не заметил, как выкурил её. Почему он теперь связал эти события с Лидой? Потому что она ушла на встречу с этим американцем? Раньше он не ревновал. Но теперь всё иначе. Она могла идти куда угодно, а он — нет.
Сомнения копились, как снежный ком. *«Так и до безумия недалеко. Сначала диалоги с самим собой, потом голоса… Сам же отпустил её. Чего теперь копаюсь в прошлом?»*
Сергей вздрогнул от холода. Вид с балкона больше не радовал. Он заехал на кухню, включил чайник. Стаканы и чашки стояли на сушилке — ему не достать.
— Сто раз просил оставлять хоть один стакан на столе. Словно… нарочно, — пробормотал он.
В комнате он взял чашку из серванта. Взгляд упал на недопитую бутылку «Арарата». Оставил один из бывших товарищей по команде, когда навещал пару месяцев назад. Может, выпить?
На часах — половина девятого, а он думал, уже глубокая ночь. Время словно замерло вместе с ним. Сергей плеснул коньяка в чашку, подумал — и добавил ещё. Тепло разлилось по телу… вернее, по той его половине, что ещё чувствовала.
С чашкой в руке он подъехал к столу, открыл ноутбук. Так, на чём он остановился?
Писать он начал ещё в больнице. Психолог посоветовал. И правда — отвлекало от боли. Чем ещё заниматься, кроме как жалеть себя и свои утраченные мечты? Даже тренером он бы не получился.
Учительница литературы всегда хвалила его сочинения, советовала идти в журналистику. Но тогда он уже блистал в спорте.
Написав первые рассказы, Сергей позвонил ей — попросил прочесть и высказаться. Она нашла пару ошибок, но похвалила.
— Я всегда знала — у тебя дар. Тебе есть что сказать. Не зарывай талант, пиши книгу. Я помогу.
Они стали работать вместе. Он присылал куски текста, она правила и возвращала. На экране его жизнь казалась ярче, чем в реальности. По её совету он изменил имена, добавил драмы, разбавил спортивную тему любовной линией, чтобы не вышло скучной автобиографии.
Сергей набрал на клавиатуре:
*«Дмитрий был уверен в победе. Он чувствовал подъём — весь мир у его ног. А рядом — Катя, его любовь и талисман. Он вдруг понял: хочет, чтобы она ждала его, волновалась. Через неделю — отборочные. Он обязан выиграть. На пьедестале скажет, что победа и медаль — для неё. И прямо там сделает предложение… Пусть все увидят!»*
Сергей задумался. Может, не стоит выворачивать душу перед читателями? Но он писал не для них — для Лиды. Посвятит книгу ей, раз уж не смог посвятить олимпийское золото.
На следующий день он шёл домой после тренировки. Снег хрустел под ногами, мышцы приятно ныли. До Олимпиады — считаные недели.
Из темноты вышли трое. Шапки надвинуты, воротники подняты.
— Куда спешишь, браток? — раздался голос сзади.
Дмитрий обернулся. Сзади — ещё двое.
— Я тебе не браток. — Он инстинктивно сгруппировался, как перед стартом.
Один достал нож. Дмитрий резко выбил его ногой — сработала внезапность. А потом… Остальные набросились, повалили на землю. Он едва прикрывал голову от ударов.
Вдруг всё стихло. Он попытался встать — но что-то тяжёлое обрушилось на спину. Боль пронзила позвоночник. Лиц вОн упал лицом в снег, и последнее, что услышал перед тем, как сознание угасло, — это злобный смех и хруст ржавой трубы в руках того, кто отнял у него не только мечту, но и всю жизнь.
