— Мама, ты совсем рехнулась?
Слова дочери ударили Людмилу, будто ножом под рёбра. Больно.
Она молча продолжала чистить картошку.
— На нас уже пальцем тыкают! Ну отец — ладно, мужик, но мать! Женщина! Хранительница очага! Тебе не стыдно?!
Слеза скатилась по щеке Людмилы, замерла на миг и упала на руку. За ней — вторая… Вско слёзы текли ручьём, а дочь не унималась.
Виктор, муж Людмилы, сидел на табуретке, понуро опустив плечи и надув губы.
— У отца здоровье ни к чёрту, ты куда? Кто за ним ухаживать будет? — всхлипнул он. — Разве так поступают? Мам? Он тебе всю жизнь отдал, вместе ребёнка вырастили, а теперь что? Как только заболел — хвостом вильнула? Нет уж, дорогая, так не годится…
— А как годится? — спросила Людмила.
— Что?! Ты издеваешься?! Посмотри на отца… она издевается!
— Ты, Оля, будто не родная дочь, а лютый враг… Как за отца-то спохватилась…
— Мама! Да что ты придумываешь? Я сейчас бабушке позвоню, пусть она с тобой разбирается! Позорище!
— Представляешь, — обернувшись к отцу, сказала Ольга, — я иду из института, а они… под ручку по аллее! Он ей стихи читает, наверное, свои сочинил, да, мам? Про любовь, поди?
— Злая ты, Оля. Злая и глупая. Молодая…
— Ни капли раскаяния! Всё, звоню бабушкам, пусть приходят!
Людмила молча распрямилась, разгладила складки на платье, стряхнула невидимую пыль. Встала.
— Ладно, дорогие мои. Пойду я.
— Куда, Людка?
— Ухожу от тебя, Витя…
— Как это?! А я?! Я-то как?!
Дочь в это время что-то яростно кричала в телефон.
— Оооль, Оля! — завопил Виктор, будто по покойнику.
— Что, пап? Спина?
— Ой-ой… Мать… уходит…
— Как уходит?! Мама, ты что задумала?! В твои-то годы?!
Людмила усмехнулась. Аккуратно складывала вещи в чемодан.
Уйти она хотела и раньше, но Витя вдруг «заболел» — хондроз обострялся, ой как он «страдал»…
— Люда… у меня, кажись, грыжа…
— На МРТ не показало.
— Да что эти врачи знают! Они специально скрывают!
— Зачем?
— Чтобы денег побольше содрать! У Сергеича с работы так же было…
Тогда Людмила осталась — пожалела «бедолагу».
А теперь…
— Сколько ещё жизни-то, Люд? — голос подруги Ирины звучал твёрдо. — Ты как раб на галерах! Что хорошего Виктор тебе дал? Ни-че-го!
Всю молодость гулял, как кобель! Даже эту… парикмахершу, как её…
— Зойка.
— Точно, Зойка! Таскал её, как кошка котят! Ты на трёх работах, а он на диване. Ему в санаторий — пожалуйста, а ты к свекрови на огород! А что у тебя ноги отваливаются — так это нормально, да?
— Ну, Ира… — оправдывалась Людмила.
— Что «ну»? Другие мужики жилы рвут, чтобы семья не нуждалась, а твой — паразит!
— Ира… ты будто ненавидишь Витю…
— Ладно, скажу…
Людмила сжалась.
— Мне твоего «страдальца» любить не за что. Помню, как его липкие лапы по мне ползали. Ты тогда на даче его день рождения отмечала, я перебрала, уснула. Проснулась — он мне рот лапой зажал, другой под юбку лезет!
Как я вырвалась — не помню. А самое мерзкое? Его мамаша рядом лежала — видела всё! Потом мне заявила, что это я его «соблазняла»! Пригрозила, что если скажу тебе — обвинит меня саму. Вот я и сбежала тогда…
Людмила молчала. Пелена спадала с глаз давно. Она видела, как другие мужья жен любят — подарки дарят, в отпуск возят. А ей что дарили? Пылесос. Мантоварку, потому что Витя любит манты. Духи из серванта свекрови…
— Почему я так жила? — думала Людмила.
Ирина была права — она «пожалела» Витю, как котёнка. Он вечно ноющий, в очках, «несчастный»… Мать настаивала: «Замуж пора!»
Теперь Людмила ухИ теперь, глядя в окно новой квартиры, она понимала — жизнь только начинается, и никогда не поздно сделать шаг к свободе.
