В деревне Рябиновка, среди шелеста берез, мы с ним родились в один день.
Я лежал в кроватке, а он — в картонной коробке, утепленной бабушкиным пледом. Его мама, пушистая Мурка, бережно прикрывала его от чужих взглядов. Моя же мама часто была занята. Он появился на свет раньше на несколько часов и, словно старший брат, смотрел на меня снисходительно. Мы стали неразлучны, как две ладони, сложенные вместе — друг без друга нам было не жить.
Однажды он решил, что его место — рядом со мной. Рыжий нахал забрался ко мне в кровать, и никакие уговоры не помогали. Мама только вздохнула: «Пусть спит». Мы даже ели вместе. Я, наевшись, щедро оставлял ему молоко из бутылочки, а он терпеливо ждал, наблюдая за мной своими зелеными глазами.
Когда я учился ползать, этот огненный комок уже носился по дому, как ураган. Он вырос в огромного кота с усами, за которые я любил его дергать. В благодарность он приносил мне добычу — мышей, в знак нашей дружбы. Мама визжала, обнаружив у меня во рту мышиный хвост — у меня как раз зубы резались.
Мои первые шаги были с ним. Я цеплялся за его хвост, а он подставлял бок, когда я падал. Я смеялся, а он будто подмигивал, будто говорил: «Молодец, малыш». Только он понимал мой лепет, когда я пытался говорить, как взрослые.
Я взрослел, а мой кот, которого я называл Валет, старел. Он ждал меня каждый день у окна, пока я был в школе. Наши игры стали спокойнее — мама вздыхала с облегчением, устав от наших набегов на кухню. Мы прокрадывались к шкафу, я рассыпал крупу, а Валет валялся в муке. Мама заставала нас в таком виде, мне доставалось, а рыжий хитрец ловко сбегал. Но вот от купалки ему не скрыться. Его ловили, и мы, мокрые и несчастные, сидели в обнимку, а я шептал: «Потерпи, брат».
Но всё изменилось, когда я уехал в институт. Валет остался и затосковал. Он перестал есть, слабел. Когда я приехал на каникулы, не узнал его — вместо крепкого кота передо мной был худой старичок. Его глаза, наполненные болью, будто спрашивали: «Почему ты меня бросил?»
Я поцеловал его горячий нос. Он слабо обнял меня лапами, замурлыкал, словно прощался. Я плакал, уткнувшись в его шерсть, умоляя: «Не уходи, прости меня». Он, не знавший предательства, не понимал, за что его оставили одного.
Все каникулы я провел с ним. Валет немного ожил, но в его взгляде поселилась тревога. Мы гуляли, я угощал его колбасой, пытаясь загладить вину.
Перед отъездом я метался. Но решение пришло само — я взял академический отпуск и остался, пока Валет не поправится. Он ходил за мной по пятам, будто боялся, что я снова исчезну.
Год пролетел. Весной, когда зазеленела трава, Валет слег. Мои обещания, что я не уеду, уже не помогали. Стресс сделал свое дело.
Ветеринар без эмоций сказал: «Старость. Усыпите, не мучайте». Я схватил Валета и выбежал. Он тихо прижался ко мне, а я, взрослый мужчина, рыдал, как мальчишка.
На третью ночь он ушел. Дождавшись, пока я засну, он уполз на свой старый коврик и уснул навсегда. Утром я нашел его остывшим. Но его глаза все еще смотрели на меня с доверием.
Я часто приходил к нему на могилу, разговаривал, советовался. Для меня он был больше, чем кот — настоящим другом, преданнее которого не было. Люди подводили, но не Валет.
Жизнь шла дальше: свадьба, дети, работа. Воспоминания о нем тускнели. Но сегодня они вернулись.
Мой младший, Сережка, притащил с улицы котенка. Сопя, умолял: «Пап, давай оставим! Он мой друг!» Мы отмыли бедолагу, и перед нами предстал рыжий комочек — вылитый Валет в молодости.
Теперь это здоровенный рыжий котяра с наглым взглядом и усами, как у боярина. Лучший друг Сереги, заводила всех проказ. В доме снова смех, топот детских ног и кошачьих лап…
