Верный путь
Клавдия Петровна была из тех женщин, чья жизнь не назовешь простой. Суровая, замкнутая, с прямой спиной и глазами, в которых навеки застыла печаль. В свои пятьдесят пять она жила одна — не по своей воле, а потому что судьба забрала у неё всех, кого она любила. Сначала ушла мать, затем муж, а следом и единственная дочь.
О смерти матери ей сообщила соседка:
— Клавдия, мама твоя скончалась… Уснула днём и не проснулась… Я вызвала врачей…
Клавдия опустилась на пол. Телефон выпал из рук. Она смотрела в одну точку, не слыша ни собственного дыхания, ни того, как за окном стучал весенний дождь.
Хоронила мать она одна. Больше никого не осталось. Отец ушёл из семьи, когда Клавдии было десять. В наследство ей достались лишь старая дача под Москвой и воспоминания. Каждый вечер она всё ещё брала телефон, чтобы позвонить… забывая, что звонить уже некому.
Прошло три года. Казалось, жизнь потихоньку налаживается. Но тут судьба нанесла новый удар. Поздно вечером раздался звонок с незнакомого номера:
— Вы Клавдия Петровна? Срочно приезжайте. Произошло ДТП. Ваш муж и дочь… их документы найдены на месте…
Дальше — как в тумане. Морг. Бумаги. Похороны. Пустота.
— Господи, как жить дальше? — шёпотом произнесла она в церкви. — Дай мне знак, зачем я ещё здесь?
Ответ пришёл не сразу. Но однажды ночью, проснувшись, она увидела за окном бездомного пса, свернувшегося под скамейкой на рваном одеяле.
— Я знаю, что делать, — прошептала она. — Открою приют. Они тоже никому не нужны. Но я им нужна. Я стану их семьёй.
Клавдия продала материнскую квартиру. Оформила документы, обошла десятки кабинетов. Убедила спонсоров. Купила участок под Серпуховом. Так появился её приют «Добрый дом».
Он стал её смыслом. Собаки, кошки, ветеринары, корма, стройка — всё это заполнило пустоту, где раньше царили тишина и боль. Помогала ей молодая Настя — такая же неравнодушная к животным, как и сама Клавдия.
Однажды утром, когда Настя открывала ворота, к приюту подошла пожилая женщина. Седая, сгорбленная, с тростью и потрёпанной сумкой. Шла медленно, будто знала, что здесь её ждёт что-то важное.
— Здравствуй, родная, — тихо сказала она. — Можно посмотреть собачек?
— Конечно, проходите, — улыбнулась Настя.
Бабушка обошла почти все вольеры. Собаки лаяли, виляли хвостами — каждая надеялась, что сегодня её заберут. А старушка молчала. Присаживалась, заглядывала в глаза, что-то шептала.
Звали её Анастасия Семёновна. Она остановилась у вольера, где в углу сидел пёс чёрный, как смоль, с белым пятном на груди. Он не лаял, не двигался, лишь опустив голову, смотрел в землю.
— Кто это?
— Гром, — ответила Настя. — Сбили машиной. Боится людей. Целыми днями сидит один.
— Я возьму его, — вдруг сказала бабушка.
Настя замешкалась. Женщина была слабой, еле держалась на ногах. Грому требовался особый уход, сила, терпение. Она пообещала подумать.
На следующий день Анастасия Семёновна пришла снова. Ей вежливо отказали:
— Простите… Мы беспокоимся за вас. Это непростой пёс…
— Понятно… — только и сказала она.
Но на третий день вернулась. И на четвёртый. И на пятый. Садилась у вольера и шептала. Гром по-прежнему сидел в углу. Но на седьмой день… он поднялся. Подошёл. Коснулся носом её руки.
Клавдия увидела это — и всё стало ясно.
— Забирайте его, — сказала она. — Он ваш.
Но бабушка заплакала.
— Я не могу… Сын хочет отправить меня в дом престарелых. А квартиру продать. Осталось три дня. Мне не разрешат взять его с собой…
У Клавдии задрожали руки. Сердце сжалось.
— Как так? Вы же… мать. Как он может…
— Может, — устало кивнула старушка. — Стыдится меня. Говорит, что ему нужны мои метры.
Клавдия попыталась поговорить с сыном Анастасии, найти выход. Но нашла его в подъезде — пьяного, злого, едва стоявшего на ногах. Разговаривать он даже не стал.
Клавдия ушла, кутаясь в шаль, чтобы прохожие не видели её слёз.
Всю ночь не спала. Ворочалась, разговаривала с Богом, с ушедшими родными.
Наутро в приют она пришла с решением.
Когда Анастасия Семёновна появилась, Клавдия усадила её за стол, налила чаю.
— Слушайте меня. Вы переезжаете ко мне. Вместе с Громом. Я живу одна. Дом большой. Мне тоже одиноко. Будем семьёй. Только не отказывайтесь.
Бабушка плакала.
— Да как же… я чужая…
— Нет. Вы — мама, которую мне послала судьба.
Прошёл год.
По утрам в доме пахло свежими блинами. Анастасия Семёновна ставила перед Клавдией чашку чая, а у ног лежал Гром, охраняя свою хозяйку.
— Мам, ты бы поспала подольше…
— Дочка, как же мне спать, когда вы с Громом рядом?
О сыне бабушка больше не вспоминала. И не ждала его звонков.
А Клавдия смотрела на них — на старушку и пса — и тихо думала: «Спасибо, Господи. Ты дал мне шанс снова быть нужной».
