Сашка возненавидел своего отчима, когда понял, что тот ему не родной.
Ему даже померещилось, будто он вспомнил, как они с матерью жили вдвоём до того, как в их жизнь влез этот чужак, которого заставили называть отцом.
Какой он отец? Самозванец. Да ещё и врун. И мать врунья — раз скрывала правду. Не просто правду, а самую важную.
— Саш, ну ты пойми… Мы хотели сказать, но не подходящего момента…
Отчим присел на корточки перед Сашкой. Мать опустилась рядом на кровать и молча кивала.
— Вы врали, — бубнил Сашка, уткнувшись взглядом в пол.
— Не врали… ну, то есть получается, врали… Но ты же был совсем крохой. Тебе и двух не было, когда мы с мамой расписались, и ты сразу начал звать меня папой… Я тебя усыновил — чтоб всё по-честному. Хотели рассказать, когда подрастёшь, но время не приходило…
— Времени не было? А врать — время находилось? Врать — можно? Ты же сам твердил, что врать — последнее дело. А сам врал!
Сашка почувствовал, как горло сжимает ком. Плакать нельзя. Ни за что.
— Ясно. Вы хотели как лучше. И бабка хотела как лучше — потому трепалась с соседкой, а не со мной… А я подслушал. Идите. Спать хочу.
— Сашук, мы тебя очень любим. Я тебя люблю. Слышишь?
Отчим протянул руку, но не решился коснуться… Мать машинально гладила Сашку по плечу, пытаясь поймать его взгляд.
— Понял. Я вас тоже… Можно я посплю?
Родители вышли, притворив дверь. Сашка уткнулся лицом в подушку и разрыдался без звука.
Утром он долго разглядывал себя в ванном зеркале.
«Ну и дела… действительно не похож…» — Сашка скосил глаза, изучая профиль. «И нос другой…»
Соседка бабки была права — «не в вашу породу».
«В кого ж парнишка-то? Не в вас, видать…» — поинтересовалась она за чаем. И бабка проболталась… А Сашка случайно услышал.
Знание обожгло — будто на голову вылили ведро незримого льда, и этот лёд смыл все краски.
Ещё и стыдно стало — подслушал, узнал. Не смог взглянуть бабке в глаза. (Бабке? Выходит, и она теперь ему не бабка. Никто.)
Он позвонил матери, попросил забрать его поскорее. Та приехала, взглянула — и всё поняла.
А потом дома был этот тягостный, ненужный разговор…
Сашка решил: хватит. Тему закрыть.
Как называть отчима — не придумал. Решил не называть вообще.
К бабке ездить стал реже — только по праздникам, с родителями.
Так и жили… в основном молча.
Сашка рос, пропадал с друзьями и в секции. Из школы — сразу в комнату, в наушники или за комп.
Отчим по-прежнему шутил и был приветлив — но не лез. Сашка был даже благодарен.
Однажды, когда отчима не было, Сашка взял ноутбук и зашёл к матери на кухню:
— Мам, покажи его. Можешь?
— Могу.
Она вытерла руки, пододвинула ноут и в три клика открыла страницу в соцсети.
— Вот, смотри.
— Погоди… Ты так сразу его нашла?
— Ну да. Соцсети же…
— Значит, и тебя так можно найти?… И меня?..
— Я не прячусь. И тебя не прятала, Сань.
— Мам, а если б он позвонил — сказала бы?
— Сказала бы. Честно.
Сашка ушёл в комнату, закрыл дверь и взглянул на экран.
С аватарки улыбался светловолосый мужчина в очках.
Вот откуда Сашкина белобрысость… Мать — брюнетка, отчим — тоже.
Он щёлкнул по фото — мужчина смеялся у машины. Потом — с рыбой в лодке. Потом — обнимал какую-то женщину. И наконец — держал на плечах весёлого белобрысого пацана с дыркой вместо зубов.
«Это что, мой брат?..»
Сашка снова взглянул на пацана — и ничего не почувствовал.
Листал дальше — мужчина везде выглядел счастливым.
«Разве так можно?..» — мысль оборвалась. Он захлопнул ноут.
В животе стало тяжело и пусто.
Сидел на кровати, прислонившись к стене. Мыслей не было.
Потом услышал, как вернулся отчим.
Дверь приоткрылась, впустив свет из коридора.
— Санёк, я стейки приволок… Сейчас зажарим. Ужинать будешь?
— Да не голодный… Спасибо, па…
Дверь открылась шире, отчим высунул голову.
— Ты в порядке? Не заболел, сынок?
— Нет, пап… Просто не хочу есть. А давай завтра на великах в парк, как раньше?
— Конечно, сынок! — отчим распахнул дверь. — Сейчас из гаража вытащу, колёса подкачаю… Завтра поедем!
Передумаешь — приходи ужинать. Стейки — пальчики оближешь… С лучком, с чесночком… приходи на запах!
— Ладно, пап… Спасибо.
Отчим кивнул, прикрыл дверь. Сашка сидел как сидел.
Закрыл глаза, слушал, как за стеной на кухне гудит отчимов бас, переходя в высокие ноты — видимо, рассказывал очередную «почти правдивую» историю.
Мать засмеялась… Сашка представил, как она запрокидывает голову, волосы рассыпаются по спине, а у глаз собираются смешные морщинки.
— Да брось! Опять сочиняешь! — фыркала мать.
— Да честное слово — почти как было! — гремел отчим.
Сашка соскучился по этим разговорам за ужином. Вообще соскучился…
С тех пор они снова гоняли на великах по субботам и ездили к бабке на пироги по воскресеньям.
Бабка пекла горы пирогов и следила, чтобы Сашка пробовал все начинки.
«Растёшь — питаться надо… Ишь, высох на своих тренировках…»
Жизнь вошла в привычное русло, лишь изредка спотыкаясь о камни…
Через несколько дней после бурного празднования Сашкиного восемнадцатилетия мать вошла в его комнату и закрыла дверь.
— Сань, я обещала сказать — говорю. Он звонил. Ну, ты знаешь…
— Чего хотел?
— Спрашивал, как ты.
— Всё нормально.
— Я так и сказала. Ещё спросил, знаешь ли ты… я ответила,Сашка вздохнул и твёрдо ответил: «Мне больше нечего ему сказать».
