Моя единственная дочь, Алевтина, недавно устроила мне сцену из-за денег. Она ставит мне в пример родителей своего мужа, которые постоянно им помогают. Но как можно сравнивать меня, пожилую пенсионерку, и состоятельных бизнесменов, которым нет еще и пятидесяти?
Родила я Алю поздно, в 45. С мужем, Владимиром, мечтали о ребёнке годами, но ничего не получалось. Когда наконец появилась наша девочка, это было словно чудо. Мы души в ней не чаяли, старались дать всё, что могли. Аля росла окружённая любовью, и я думала, она это ценит.
Но муж не дожил — ушёл рано, когда Але было всего семь, как раз в первый класс пошла. Осталась я одна с ребёнком на руках, без поддержки. Работала до ночи, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Когда дочь школу закончила, я уже на пенсию вышла. Жили скромно, но я никогда не роптала.
Аля всегда казалась мне неприхотливой. Не просила дорогих вещей, не капризничала — во всяком случае, мне так казалось. После школы поступила в университет, подрабатывала в кафе. Там и познакомилась с будущим мужем, Вадимом.
Вадим был щедрым — цветы, подарки, рестораны. Моя девочка просто светилась от счастья. Скоро они поженились. Я радовалась за неё, хотя уже тогда понимала: их жизнь будет другой, не такой, как моя.
Перед свадьбой я узнала, насколько богата семья Вадима. Его родители владели сетью мебельных салонов по всему региону. На свадьбе они подарили молодожёнам машину, а в тосте объявили: когда родится ребёнок — подарят квартиру. Я была в шоке. На мою пенсию разве что коляску купишь. Но утешала себя: главное, дочь счастлива.
Через два года у Али и Вадима родилась дочь, Машенька. Родители мужа, как и обещали, вручили им ключи от квартиры. Я приезжала помогать, нянчилась с внучкой, привозила связанные своими руками пинетки. Но потом Вадим заявил, что хочет большую семью — минимум троих детей, и в этой квартире им будет тесно. Решили строить двухэтажный дом за городом. Родители Вадима, конечно, помогли — покрыли часть расходов.
А потом Аля приехала ко мне. Сидела, нервно перебирала край платка. Сразу поняла — что-то не так.
— Мам, ты не могла бы нам немного помочь? — тихо сказала она. — Строительство выходит дороже, чем думали. Хочу переделать кухню и гостиную, но стыдно снова просить Вадиных родителей.
Я вздохнула. У меня пенсия — на лекарства да коммуналку, но отказать не смогла.
— Алечка, ты же знаешь, у меня небогато. Вот, возьми 25 тысяч рублей, больше не могу.
Но она вдруг фыркнула, вскочила и закричала:
— Да ты что?! Что мне делать с этими грошами?! Это же смешно! Родители Вадика свадьбу оплатили, машину, квартиру, на дом дают! А ты?! Что ты для нас сделала? Я как сирота! Мне перед ними стыдно!
Её слова резали, как лезвие. Моя девочка, ради которой я ночей не спала, смотрела на меня с презрением. Хлопнула дверью и ушла.
Прошёл месяц, а Аля не звонит. Неужели деньги для неё важнее матери? Неужели забыла всё, что я для неё сделала? Отдала ей всю себя, работала на износ, чтобы она ни в чём не нуждалась. А теперь ей стыдно за меня, потому что не могу выложить сотни тысяч на ремонт.
Смотрю на фото, где маленькая Аля смеётся у меня на руках, и не верю, что это та самая девушка, что сейчас полна обид. Не хочу, чтобы она забыла меня на старости лет, но её молчание говорит красноречивее любых слов. Разве деньги важнее семьи? Всё ещё надеюсь, что она одумается… но с каждым днём надежда тает.
