Мама была единственным близким человеком в моей жизни. Мы боролись с бедностью вместе — она торговала овощами на базаре, а по ночам мыла полы в магазине. Я видел её дрожащие от усталости руки, сгорбленную спину, покрасневшие от недосыпа глаза. Но она никогда не жаловалась — всё ради меня. И я дал себе слово: вырасту человеком, за которого ей не будет стыдно.

Когда я поступил в университет, мама сияла от гордости. Там я встретил Светлану. Первая красавица курса — стройная, с роскошными волосами, в дорогих духах. Она даже выиграла конкурс «Мисс Университет». На четвёртом курсе она подсела ко мне на экзамене и прошептала: «Слишком сложный билет… Выручишь?»

С этого всё и началось. Я помогал ей с экзаменами, курсовыми, дипломом. Потом она позвала меня в кино. Вечер, нежные поцелуи, а утром я проснулся в её постели и понял — пропал. После учёбы я сделал предложение. Гордость распирала меня — такая женщина выбрала меня!

Но встал вопрос: где жить? Её родители смотрели на меня свысока: «Голь перекатная, без перспектив». А мама… мама не раздумывала.

— Сынок, забирай мою квартиру. Я перееду на дачу. Там и воздух свежий, и покой. Мне хорошо будет.

Но в её голосе слышалась грусть. Я чувствовал это. Но она ни слова упрёка не сказала. Просто отдала последнее.

После свадьбы мы переехали в мамину квартиру. Родители Светланы подарили ей новенькую «Ладу». Мне за руль садиться запрещалось.

— Это моя машина! Ты её поцарапаешь или в столб врежешься! Поезжай на метро и не трать мой бензин! — кричала жена.

Каждую неделю я ездил к маме. Ей становилось хуже, но Светлана даже слышать не хотела.

— Опять к старухе? Что я там забыла? Эти грязные электрички, эта деревня! У меня маникюр, у подруги вечеринка, у папы деловая встреча! И вообще, я не обязана трястись по ухабам к твоей матери! — бросала она с презрением.

Я ехал один. Возил маме лекарства, продукты. Уезжал с камнем на сердце. Она молчала, но я видел — ей плохо. А дома меня ждала Светлана — с холодным взглядом и упрёками, что я опять «промотал день с другой».

Когда мама серьёзно заболела, и я собрался ухаживать за ней неделю, Светлана устроила истерику. Кричала, швыряла вещи, обзывала маменькиным сынком.

— Она тобой манипулирует! Ты слепой, что ли?!

Тут я осознал — дальше так нельзя. Мама отдала нам всё. А Светлане и этого было мало. Она требовала, чтобы я вычеркнул мать из жизни. Но я не мог.

Я думал, любовь — это когда держатся вместе в радости и горе. Но Светлана любила только себя. И я понял это слишком поздно.

Я подал на развод. Сказал, что квартира останется ей — раз уж мама отдала её ради нас. Не смотрел ей в глаза, когда собирал вещи. А мама… мама плакала, когда я вернулся. Не от радости, а от боли — сын снова один. Но мы обнялись. И это объятие стоило больше всего на свете.

Теперь я знаю: нельзя предавать тех, кто отдал за тебя последнее. И нельзя жить с тем, кто требует забыть родную кровь ради своего комфорта.