«Я больше не помогала дочери, и она забыла про меня»: Год без внука
Сегодня снова бессонная ночь. Вспоминаю, как всё рухнуло в одночасье. Живу вQUALIFIED=’small’ Коломне, где каждый знает друг друга, где раньше казалось, что семья — это навеки. Но моя дочь, Людмила, доказала, что нет. Ровно год назад я перестала ей помогать, и с тех пор словно перестала для неё существовать. Год не вижу внука, Ваню. Эта тоска гложет меня каждый день.
Всю жизнь крутилась, как белка в колесе, чтобы у Люды было всё. Растила её одна — муж сбежал, едва она родилась, оставив нас с долгами. Бралась за любую подработку: мыла подъезды, стояла у конвейера на заводе, а в лихие девяностые махнула в Питер, где мыла полы в офисах и нянчила чужих детей, лишь бы отправить дочери хоть копейку. К сорока годам устроилась в приличную фирму в Коломне и вкалывала там до самой пенсии. Деньги были тугие, но в доме всегда был хлеб, а Люда ходила в новых платьях, ездила в лагеря под Сочи. Я сама редко отдыхала — лучше отработать лишнюю смену, чтобы у неё жизнь была легче, чем у меня.
Пока я торчала в Питере, Люда жила с бабушкой и дедом. За пять лет приезжала трижды, но каждый месяц исправно высылала деньги. Когда бабушка оставила нам квартиру, я вложила в ремонт всё, что смогла наскрести. Вернулась — а моя девочка уже в пятом классе. Чувствовала себя виноватой за потерянные годы: водила её в театры, покупала энциклопедии, слушала её мечты. Казалось, мы близки, что она ценит мои старания. Как же я заблуждалась!
Когда Люда вышла замуж за Сергея, у неё уже была своя однушка — я купила ей жильё, пока она училась. После похорон родителей перебралась в их дом, а свою квартиру сдавала — пусть хоть небольшие, но деньги капают. Люда отучилась в Рязани, вернулась, познакомилась с Сергеем — и быстро сыграли свадьбу. Сергей не блистал карьерой — перебивался случайными заработками, и я, конечно, взяла их на поруки.
Таскала им сумки с продуктами, обновки, игрушки для Вани, когда он родился. Завалила внука всем: от кроватки до распашонок — молодые сами бы не потянули. Родители Сергея отмахивались: «Сами нарожали — сами и нянчьтесь». А я не могла. Помнила, как тяжело поднимать ребёнка в одиночку, и не хотела, чтобы Люда прошла через ад, как я.
Каждую неделю навещала их. Люда с Ваней приезжали ко мне — лепили пельмени, бродили по улицам. Сергей, кажется, косо поглядывал, но молчал. Я не лезла в их дела — раз дочь выбрала его, значит, так надо.
После декрета Люда вышла на работу, Ваня пошёл в сад, и у них стало полегче. Но я всё равно подкидывала деньжат — привыкла, что без меня им туго. А потом грянула пенсия. Могла уйти раньше, но держалась за работу: лишние рубли не помешают, да и дома сидеть — не мой стиль. Но в ковид фирма накрылась, и мне вежливо указали на дверь. Возраст давал о себе знать — сил уже не хватало.
Честно предупредила Люду: «Дочка, теперь я на пенсии. Но могу забирать Ваню из сада, гулять с ним». Она кивнула, улыбнулась… и исчезла.
Телефон молчит. В гости не зовёт. На звонки отвечает сквозь зубы: «Мам, потом, некогда». Праздники? Сухое «С днём рождения» в трубку. Ни разу не позвала ни на Ванины именины, ни на свои. Пару раз пришла сама — но их холодность обжигала. Не выгоняли, но смотрели, как на назойливую гостью. Сергей утыкался в телефон, Люда виновато металась, а Ваня, мой родной кровиночка, прятался за мать, будто я чужая тётя.
Я была нужна, пока таскала для них мешки с деньгами. Как только кран перекрылся — стала пустым местом. Это понимание режет, как нож. Отдала Люде всё: здоровье, годы, душу. Хотела вырастить её доброй, но, видно, не вышло. Теперь сижу в старом доме, смотрю на Оку за окном и думаю: где дала маху? Почему дочь видит во мне только банкомат? Всё ещё надеюсь, что однажды она очнётся… а пока — учусь жить без них. Какой же горький урок: любить — не значит покупать любовь.
