Выйдя из перинатального центра, Ника тяжело опустилась на скамейку и достала телефон. После нескольких гудков трубку взял Денис.
Дэн, где ты? Почему не встретил? голос её дрожал.
Еду, застрял в пробке! в ответ раздался его взволнованный голос, а на фоне гудки машин и ругань водителей.
Я уже ушла оттуда, прошептала Ника. Не могу там больше быть.
На том конце провода вздох. Он понимал.
Жду, бросила она и положила трубку.
Спрятав телефон, Ника перевела дух и огляделась. Лёгкий ветерок шевелил золотые листья, солнце грело по-осеннему ласково, будто прощалось перед долгой зимой. Бабье лето в самом разгаре. Мамочки гуляли с детьми, смеялись, хвастались успехами своих малышей. Детская площадка у центра была полна будто нарочно, назло.
В горле снова запершило. Ника никогда не приведёт сюда своего ребёнка. Потому что детей у неё не будет. Это уже четвёртый выкидыш. В этот раз обследовали не в обычной больнице, а в спеццентре. Денис не пожалел денег. Но врачи лишь развели руками всё в порядке, диагноз «привычное невынашивание неясного генеза» так и остался в карточке. А лечащий врач, вздохнув, посоветовала: «Молитесь и верьте».
Мысли прервал шорох кто-то сел рядом. Оглянувшись, Ника увидела пожилую цыганку: пёстрая юбка, платок, массивные серьги с камнями.
Грустно тебе, доченька? сразу спросила та.
Ника кивнула.
Вижу, ребёночек опять не родился, продолжила цыганка.
Откуда знаете? Ника остолбенела, подумав, что у той есть свои люди в центре. Сейчас начнёт про порчу, деньги
И сны твои В них подсказка. Каждый раз перед потерей снится одно и то же. Это проклятие. Ребёнок тебе подскажет, как снять. А потом приснится другой сон и ты поймёшь, что всё позади.
Ника онемела. Про сны она не говорила никому, даже Денису.
Пока она приходила в себя, цыганка резко встала и ушла странно, не попросив ни копейки.
***
Неделю назад.
Тот же вокзал, тот же перрон, разделённый на светлую и тёмную половины. Ника стояла на границе, в толпе женщин, будто ждущих чего-то.
Вдали гудок и вот поезд мчится мимо, обдавая ветром. Сердце колотится. Двери открываются дети выбегают на светлую сторону: малыши в ярких одежках, смеются, бросаются в объятия матерей.
А на тёмной стороне дети постарше, с грустными лицами, нехотя заходят в вагон.
Ника вглядывается в окна. Там остаются дети. Они смотрят на неё, но не выходят.
И вдруг девочка. Светлые волосы, зелёные глаза. Знакомое лицо. Она машет рукой, улыбается, а вторая рука за спиной.
Любовь накрывает с такой силой, что Ника бросается к вагону но проводница в белом костюме останавливает её:
Нельзя. Он должен выйти сам.
Девочка не выходит. Хочет, но не может.
Ника читает по губам: «Мама, я выйду, но позже!»
Когда?! кричит она.
Когда освободишь птичку! отвечает девочка и достаёт руку. На ладошке синичка, проткнутая иглой. Капли крови.
Поезд трогается, увозя детей в темноту…
***
Ник, очнись! голос Дениса вернул её в реальность.
Ника моргнула она сидит дома, перед картиной. Зимний пейзаж: рябина в снегу, две синички на ветке. Эту картину подарила на свадьбу Марина бывшая Дениса, в знак примирения.
Ника присмотрелась у одной птички в боку блестит что-то.
Всё в порядке? Денис касается её плеча.
Она встаёт, снимает картину. На обороте игла, воткнутая так, чтобы не было видно. Она проткнула птицу сквозь холст.
Марина постаралась, дрожит Ника.
Она не моя! обижается Денис.
Неважно. Это порча. Из-за неё я не могу выносить ребёнка.
Она рассказывает ему про сны и цыганку.
***
Через час они у центра. Цыганка сидит на скамейке, будто ждёт.
Вы знали? подходит Ника.
Знала, что вернёшься, улыбается та. Нашла ниточку?
И иглу, горько усмехается Ника. Помогите. Мы вас отблагодарим.
Цыганка кивает.
***
Пять месяцев спустя.
Тот же вокзал. Тот же перрон. Но теперь Ника стоит на светлой стороне.
Поезд подходит, ветер, сердце вот-вот выпрыгнет.
Проводница в белом выходит первой лицо светится.
А следом девочка. Светлые волосы, зелёные глаза. Она бежит, смеётся, падает в объятия.
Два сердца бьются в унисон.
Скоро они будут вместе. Что значат несколько месяцев после стольких лет боли?..
