В глухой горной деревушке в Уральских горах жила одна Аграфена Петрова овдовела она давно, и с тех пор коротала век в одиночестве. Изба её стояла на краю леса, и хоть подчас тоска одолевала, находила старуха утешение в тишине да в шелесте сосен за окном.
Много зим назад, в лютую стужу, разбудил её ночью жалобный стон за дверью. Вышла Аграфена на крыльцо, а там волчонок, весь в снегу, дрожит, лапу вывихнул. Знала бабка, что волк у порога к беде, но в глазах зверёнка увидела не злобу, а мольбу. Взяла его в дом, перевязала лапу тряпицей, отогрела у печи, накормила последним куском мяса из своих запасов.
Неделя за неделей поправлялся волчонок, назвала его Буран. Резвился во дворе, спал у её ног, ходил за ней по пятам, как верная тень. Но сердце Аграфены ныло знала, что не дело дикому зверю в неволе жить. Однажды на рассвете вывела его на опушку и, сжавшись от боли в груди, отпустила. Буран оглянулся на неё в последний раз и скрылся меж вековых елей.
Годы текли, как вода в горной реке. Состарилась Аграфена, ноги стали непослушными, а зимы всё длиннее. В тот год снега выпало столько, что завалило дверь по самую притолоку. Заболела старуха, не было сил ни дров нарубить, ни печь истопить.
И вот однажды перед рассветом раздался у двери грохот. Подумала было ветер, но тут жуткий волчий вой прорезал тьму. Глянула в окно стоит у порога матёрый волк, шерсть седая, взгляд острый. В зубах заяц, ещё тёплый. Бросил добычу на порог и замер, будто ждал.
Еле живая, Аграфена приоткрыла дверь. Взглянула в его глаза и узнала. Это был Буран. В дом он не вошёл, но и не ушёл. Каждое утро приносил то куропатку, то кусок оленины, ложился в метре от крыльца и сторожил.
Постепенно силы вернулись к старухе. Как-то раз выбралась она на ту самую опушку а Буран там, будто ждал. Подошла медленно, протянула руку. Он наклонил голову, позволил коснуться своей шершавой шкуры. Больше они не встречались.
Но до конца дней своих помнила Аграфена: лес не забывает тех, кто пожалел его детей. И добро, даже малое, как брошенное в землю зерно, прорастёт хоть и с клыками, да с когтями.
Кажется порой, что добрые дела канут в Лету. Но жизнь она помнит, где было посеяно тепло.
