В щель плетёного забора просовывается худенькая ручонка, тянется к спелой клубнике. Я притворяюсь, будто не замечаю, пропалываю грядки с морковью.
— Здравствуйте, тётя Галя, — звенит детский голосок.
— Здравствуй, зайчик, — улыбаюсь я. — Заходи, поможешь ягоды собрать.
Плетень давно покосился, я приподнимаю нижнюю жердь, и ко мне входит Ангел — так я зову Алёшу. Вслед за ним, пыхтя и поскуливая, протискивается огромный пёс Барс, в два раза крупнее своего хозяина. Ставлю посередине грядки деревянную миску. Алёша аккуратно срывает самые крупные ягоды. У него светлые волосы, синие глаза, острые лопатки, будто крылья за спиной. Оттого и прозвище — Ангел. Ему пять лет. Добрый, отзывчивый мальчуган.
— Алёшенька, а почему мама утром сердилась?
— Да так, хотела табуретки покрасить, а я краску разлил, — вздыхает мальчик. — Думал Барсу будку обновить, да банку уронил.
— Не беда. Сейчас чайку попьём, потом новую купим.
Мой Ангел без напоминаний моет руки и садится за стол. Любит сидеть у окна. Выбирает клубнику со сметаной и ещё тёплую ватрушку. Сахарная пудра сыплется с пирожка, и скоро у Алёши вырастают сладкие белые усы. Барс лежит у порога, терпеливо ждёт угощение. Ему достаётся сырник. Пёс смотрит на одинокую оладушку, потом на нас с Алёшей, будто спрашивает: «И это всё?» Мы смеёмся, и я ставлю перед ним миску с супом. Барс великодушно прощает нас и не спеша принимается за еду.
Через час втроём возвращаемся из лавки с банками краски — белой и зелёной. Солнце палит нещадно, небо ясное. Забегаю домой переодеться, собираю в узелок оставшуюся клубнику и ватрушки. На крыльце соседского дома сидит бабушка. Ослепла два года назад. Алёша заботливо поправляет ей платок, заправляет выбившиеся пряди. Кладу ей на колени чашку с ягодами — знаю, любит.
На веранде красим табуретки белой краской, а потом — будку Барса в зелёный. Алёша доволен, пёс равнодушен.
С работы возвращается Ольга, мама мальчика. Хвалит сына за работу, зовёт всех к столу. Алёша берёт бабушку за руку, ведёт в дом. Потом кормит её гречневой кашей, терпеливо, аккуратно. Чай старушка пьёт сама, с вареньем. По дому ходит уверенно, знает каждую скрипучую половицу. Ольга работает в придорожной чайной, два километра от дома. Если вечерняя смена — возвращается поздно. Вся надежда на сына.
Краем глаза наблюдаю за Алёшей: он уплетает кашу с маслом, закусывает чёрным хлебом. Выпив чай с сахаром, бежит смотреть диафильмы. Ребёнок — и уже мужчина. Или наоборот?
Может подмести пол, помыть посуду, помочь бабушке одеться, накормить её, принести дров (по два полена) или воды (маленьким ведёрком). Любит своего пса, а иногда горько плачет, если мать незаслуженно отругает. Смеётся, когда купается в реке, и брызги взлетают вверх, сверкая на солнце.
Ольга провожает меня до калитки. Прошу не кричать на Алёшу. Он мужчина — не унижай. Береги. Ищи повод похвалить.
Она начинает жаловаться на трудную жизнь, на слепую мать, на маленькую зарплату.
Я в ответ: свой дом, мать жива, есть работа, сын-помощник, сама здорова. Цени то, что есть, и не оглядывайся на других.
Ольга улыбается и машет на прощание.
Мои уроки не проходят даром — в пять лет Алёша уже читает бабушке «Аленький цветочек». А в тихие вечера мы идём с удочками на реку. Солнце, как спелый подсолнух, медленно катится за лес, оставляя последние тёплые лучи. Облака на закате горят золотом. Вокруг тишина, отдых от дневной суеты. Наша беседа не пугает рыбу, и вскоре парочка карасей уже плещется в ведре. Ужин моему коту обеспечен…
…Сегодня ко мне залетал Ангел. Ему уже сорок два. Уважаемый доктор, хирург. Несколько раз в год навещает могилы матери и бабушки, а потом, с гостинцами, заходит ко мне. Все зовут его Алексей Петрович, но я-то знаю — это Ангел! Большой, широкоплечий, с добрыми глазами. В любое время года ставит на стол корзинку с клубникой, садится на своё место у окна и улыбается. Пьёт чай с тёплыми ватрушками, выкуривает на крыльце папиросу, а прощаясь, обнимает меня большими тёплыми крыльями…
