— Ты ему не жена! — выкрикнула Марина Степановна так резко, что ваза в руках Анны задрожала. — Не жена, поняла?! Живёшь как кукушка в чужом гнезде, а права качаешь!
— Марина Степановна, да что вы такое говорите? — растерянно пробормотала Анна, осторожно поставив вазу на поднос. — Мы с Анатолием уже пять лет вместе…
— Вместе! — фыркнула свекровь, поправляя на голове помаду. — Штамп в паспорте есть? Нет! Значит, и прав никаких! Вот приедет моя Надежда, тогда посмотрим, кто тут главный в доме!
Анна молча собирала со стола посуду. Руки слегка дрожали, но она старалась не показывать, как больно ей от этих слов. Пять лет она ухаживала за больным Анатолием после инсульта, пять лет терпела колкости его матери, а теперь…
— Надежда — это его бывшая жена, да? — тихо спросила Анна, не поднимая глаз.
— Не бывшая, а настоящая! Они же формально не разводились, только разъехались когда-то из-за глупостей. А теперь она возвращается, чтобы ухаживать за мужем. Как и положено порядочной женщине!
Входная дверь хлопнула, и в прихожей послышались знакомые шаги. Анатолий вернулся с прогулки. Анна быстро вытерла руки полотенцем и вышла ему навстречу.
— Как дела? Не устал? — спросила она, помогая ему снять куртку.
— Да нормально всё, — буркнул Анатолий, избегая её взгляда. — Мам, ты Анне сказала?
Марина Степановна торжественно кивнула.
— Сказала. Пусть знает, что к чему.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Анатолий, о чём речь? — её голос прозвучал совсем тихо.
Он неловко переминался с ноги на ногу, глядя в пол.
— Понимаешь, Анна… Надежда звонила. Она хочет вернуться. Попробовать ещё раз. Мы же с ней… мы же были женаты…
— Были? А я кто тогда? — Анна сама удивилась твёрдости в своём голосе. — Кто тебя выхаживал после больницы? Кто каждый день таблетки давал, на процедуры водил? Кто твою мать терпел все эти годы?
— Анна, не начинай, пожалуйста…
— Не начинай?! — она повысила голос. — Я пять лет жизни отдала! Работу бросила, чтобы за тобой ухаживать! А теперь что? Выбрасываешь меня, как ненужную вещь?
Марина Степановна довольно улыбнулась и скрестила руки на груди.
— Вот именно! Никто тебя не просил жертвовать! Сама напросилась, сама и уходи!
Анатолий болезненно поморщился.
— Мам, не надо так. Анна много для меня сделала, я это понимаю…
— Понимаешь? — горько рассмеялась Анна. — Если понимаешь, то почему выгоняешь?
— Я не выгоняю! Просто… Надежда — это моя жена. Официально. И у неё есть права…
— А у меня нет, да? — Анна села на стул, внезапно почувствовав усталость. — Значит, всё зря. Все эти бессонные ночи, когда у тебя давление скакало. Все походы по врачам. Все эти годы…
В комнате повисла тяжёлая тишина. Анатолий стоял посередине, словно разрываясь между двумя женщинами. Марина Степановна с видом победительницы разглядывала свои накрашенные ногти.
— Мне собираться? — спросила Анна.
— Да не надо так сразу, — пробормотал Анатолий. — Подумай, может, найдёшь себе квартирку… Времени достаточно.
— Времени? — Анна встала. — А когда твоя жена приезжает?
— Послезавтра, — тихо ответил он.
— Понятно. Значит, у меня есть день, чтобы исчезнуть из твоей жизни.
Она пошла в спальню — в их общую спальню, где они засыпали вместе все эти годы. Достала из шкафа старый чемодан, который покупала когда-то для совместных поездок к морю. Тогда казалось, что впереди у них целая жизнь.
Анна начала складывать вещи, стараясь не думать ни о чём. Просто брала с полки блузку, сворачивала, убирала в чемодан. Потом ещё одну. И ещё.
— Анна, — в дверях появился Анатолий. — Ты не думай, что я тебя не ценю…
— Не надо, — оборвала она. — Не оправдывайся. Просто скажи честно: ты меня любил хоть когда-нибудь?
Он молчал так долго, что это молчание стало ответом.
— Я думал, что любил, — наконец произнёс Анатолий. — Но когда Надежда позвонила… Я понял, что всё это время просто привыкал к тебе. Как к сиделке.
Анна остановилась, держа в руках его любимую рубашку — ту, которую гладила каждую неделю.
— Как к сиделке, — повторила она. — Значит, так.
— Анна, пожалуйста, не делай из меня чудовище…
— А я не делаю. Ты сам себя сделал.
Она убрала рубашку обратно в шкаф. Не её это вещь, не будет она забирать чужое.
— Мне нужно кое-что сказать твоей матери, — Анна прошла мимо него в гостиную.
Марина Степановна сидела в кресле и листала журнал, делая вид, что не слышала их разговора.
— Марина Степановна, — спокойно произнесла Анна. — Вы победили. Но помните: когда вашему сыну снова станет плохо, когда давление будет скакать по ночам, когда понадобится к врачу ехать — звоните своей драгоценной Надежде. Может, она приедет. А может, и нет. У неё ведь теперь своя жизнь.
— Не твоё дело! — огрызнулась свекровь.
— Моё дело кончилось. — Анна взяла со стола ключи от квартиры. — Вот. Больше мне здесь нечего делать.
Анатолий вышел из спальни, услышав звон ключей.
— Анна, куда ты пойдёшь? У тебя же нет места…
— Найду. Не твоя забота.
Она взяла чемодан и направилась к двери. На пороге обернулась.
— Знаешь, Анатолий, я жалею не о том, что пять лет потратила на тебя. Я жалею о том, что не ушла раньше. Когда поняла, что для тебя я просто удобство.
Дверь закрылась с тихим щелчком. Анна стояла на лестничной площадке, держа в руке тяжёлый чемодан, и не знала, куда идти. Соседская дверь приоткрылась, и выглянула Зинаида Павловна.
— Анька? Что случилось?
— Да так, тётя Зина. Переезжаю.
— А куда же? Что-то случилось с Анатолием Степановичем?
— С ним всё хорошо. Жена к нему возвращается.
Зинаида Павловна ахнула и широко распахнула дверь.
— Заходи, деточка. Рассказывай, что к чему.
Анна зашла в тёплую уютную квартиру, где пахло блины и мятным чаем. Зинаида Павловна усадила её за стол, поставила чашку.
— Рассказывай всё как есть.
И Анна рассказала. Про пять лет жизни, которые отдала чужому человеку. Про то, как верила в их будущее. Про то, как каждый день терпела колкости его матери, думая, что это временно.
— Дура я, тётя Зина. Дура старая.
— Не дура, а добрая. Слишком добрая. — Зинаида Павловна погладила её по руке. — Знаешь что, живи пока у меня. Комната свободная есть, сын в Питер уехал. Поживёшь, пока не найдёшь что-то своё.
— Тётя Зина, да как же я могу…
— Можешь, можешь. А то что, на улице ночевать будешь? Давай чемодан, покажу комнату.
Анна с благодарностью приняла предложение. В комнате сына Зины Павловны было просто и уютно. Кровать, шкаф, письменный стол у окна.
— Отдыхай, деточка. А завтра с утра пойдёшь работу искать. На своих ногах стоять надо.
Оставшись одна, Анна села на кровать и впервые за весь день дала себе волю. Слёзы лились и лились, а она не останавливала их. Пусть выплачется всё — обида, боль, разочарование.
Через стенку доносились приглушённые голоса. Анатолий и его мать обсуждали приезд Надежды. Анна невольно прислушалась.
— Мам, а может, я поторопился? — говорил Анатолий. — Анна ведь действительно много для меня сделала…
— Ерунда! — отрезала Марина Степановна. — Надежда — твоя законная жена. А эта… эта временно побыла, и хватит. Теперь всё будет как положено.
— Но Надежда же уехала тогда, когда мне стало плохо. Сказала, что не может смотреть на больного мужа…
— Молодая была, испугалась. А теперь повзрослела, одумалась. Вот и возвращается к семье.
Анна отошла от стены. Хватит подслушивать чужую жизнь. Теперь это действительно чужая жизнь.
Утром она проснулась от запаха блинов. Зинаида Павловна хлопотала на кухне, напевая что-то под нос.
— Вставай, соня! Завтрак готов. А потом поедем в центр занятости, работу искать будем.
— Тётя Зина, вы так добры ко мне…
— А кто же ещё будет добр, как не люди? Садись, ешь. Сил набирайся.
Они сидели за столом, пили чай с блинами, когда в коридоре послышался шум. Голоса, хлопанье дверей.
— Приехала, — тихо сказала Анна.
— Кто приехал?
— Его жена. Надежда.
Зинаида Павловна покачала головой.
— Посмотрим, что из этого выйдет. А ты не слушай, не смотри. Твоя жизнь начинается заново.
Но не слушать было сложно. Голос незнакомой женщины, звонкий и требовательный, проникал сквозь стены.
— Анатолий, ты что, совсем дом запустил? И кто это всё готовил? Везде какой-то странный запах…
— Это Анна готовила, — тихо отвечал Анатолий.
— А где она? Я думала, она ещё здесь…
— Ушла вчера.
— Ну и правильно! Нечего чужим людям в семье жить. Марина Степановна, вы молодец, что её выставили!
Анна стиснула зубы и отошла от стены. Зинаида Павловна с сочувствием посмотрела на неё.
— Не слушай их. Пойдём лучше погуляем, воздухом подышим.
Они вышли во двор. Стоял тёплый весенний день, солнце пригревало, птицы пели. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.
— Знаешь, тётя Зина, а ведь я в последнее время часто думала: а что, если бы я не встретила Анатолия? Что, если бы жила своей жизнью?
— И что думала?
— Что, наверное, было бы лучше. У меня была работа, которую я любила. Подруги. Своя маленькая квартира. А я всё это бросила ради… чего? Ради иллюзии семьи.
— Не ради иллюзии. Ради любви. Просто любовь бывает разная. Твоя была настоящая, а его… его не было вовсе.
Они шли по аллее, где уже зеленели деревья. Навстречу им попался мужчина с собакой — колли с добрыми глазами.
— Извините, — обратился он к Анне. — Вы не знаете, где здесь ветеринарная клиника? Мы тут новые, ещё не ориентируемся.
— Конечно, знаю. Вон за тем домом, в переулке. Там вывеска большая.
— Спасибо огромное! — мужчина улыбнулся. — Меня Михаил зовут. А это Снежок. Мы недавно сюда переехали.
— Анна. А это Зинаида Павловна, моя… — она запнулась. Кто теперь тётя Зина? Соседка? Подруга? — моя спасительница.
Зинаида Павловна рассмеялась.
— Ох, девочка, что ты говоришь! Просто помогаю, как могу.
Они постояли ещё немного, поговорили о пустяках. Михаил оказался приятным собеседником, а Снежок — невероятно дружелюбным псом, который тёрся о ноги и просил, чтобы его погладили.
— Нам пора, — сказал наконец Михаил. — Но, может быть, ещё увидимся? Я каждый день с Снежком гуляю.
— Конечно, — улыбнулась Анна. — Мы тоже часто здесь бываем.
Когда они ушли, Зинаида Павловна хитро подмигнула.
— Симпатичный мужчина. И собака хорошая. Это многое говорит о человеке.
— Тётя Зина, да что вы такое говорите! — засмеялась Анна. — Мне сейчас не до этого.
— А когда будет до этого? Жизнь проходит, деточка. Нельзя всё время оглядываться назад.
Они вернулись домой к обеду. Из соседней квартиры доносился грохот посуды и крики.
— Что значит, нет денег на продукты?! — визжала Надежда. — Я же не могу готовить из воздуха!
— Надя, понимаешь, я же не работаю сейчас, пенсия маленькая… — оправдывался Анатолий.
— А на что жила эта твоя Анна? Она что, вас содержала?
Тишина. Потом тихий голос Анатолия:
— Да. Она работала. И продукты покупала, и коммунальные платила…
— Вот дура! — фыркнула Надежда. — Ну и зачем ты её выгнал? Жила бы себе, содержала нас!
Анна почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Не боль, не обида. Что-то другое. Освобождение, что ли.
— Слышишь? — тихо спросила Зинаида Павловна.
— Слышу. И знаете что, тётя Зина? Мне даже смешно. Я думала, что потеряла любовь всей жизни. А оказывается, я просто избавилась от паразитов.
В дверь постучали. Зинаида Павловна пошла открывать, а через минуту вернулась с озадаченным видом.
— Это к тебе. Анатолий Степанович.
Анна вышла в прихожую. Анатолий стоял у двери, мялся, не решаясь переступить порог.
— Анна, можно поговорить?
— Говори.
— Понимаешь… я тут подумал… может, мы поторопились? Может, не надо было так резко…
— Что именно не надо было?
— Ну… расставаться. Надя уедет, если что. Она же видит, что у нас денег нет…
— Конечно, уедет. Как только поймёт, что здесь нечего взять. И ты опять останешься один. Но без меня.
— А что мне делать?
— Не знаю, Анатолий. Это теперь не моя проблема. Ты сам сказал, что я тебе не жена. Значит, и заботы мои тебе не нужны.
Она закрыла дверь. Анатолий ещё немного постоял за дверью, потом послышались его шаги — медленные, неуверенные.
— Правильно сделала, — сказала Зинаида Павловна. — А теперь иди руки умой, будем обедать. А потом пойдём в центр занятости, как договаривались.
Анна умылась холодной водой, посмотрела на себя в зеркало. Лицо осунувшееся, глаза грустные, но в них появилось что-то новое. Решимость, что ли.
— Тётя Зина, а можно я у вас месяц поживу? Пока работу найду и квартиру сниму?
— Живи, сколько нужно. И не думай ни о чём плохом. Жизнь только начинается.
В центре занятости оказалось много вакансий для людей с её образованием. Сиделка в доме престарелых, помощник врача в поликлинике, медсестра в частной клинике.
— А что вас больше привлекает? — спросила сотрудница.
— Знаете, я хочу помогать людям. Но чтобы это была настоящая помощь, а не… — она запнулась. — Не принуждение.
— Тогда вам подойдёт работа в хосписе. Там люди действительно нуждаются в помощи и заботе. И ценят каждое доброе слово.
Анна взяла направление. Работа в хосписе — это тяжело, но честно. Никого не обманываешь, никого не принуждаешь. Просто помогаешь людям в самые трудные моменты их жизни.
Дома она рассказала Зине Павловне о своём решении.
— Умница. Значит, недаром всё произошло. Теперь ты будешь работать там, где действительно нужна.
Вечером они сидели на кухне, пили чай. За стеной было тихо — видимо, Надежда с Анатолием выясняли отношения шёпотом.
— Тётя Зина, а вы не жалеете, что взяли меня к себе? Столько хлопот…
— Каких хлопот? Мне веселее стало. А то одна как перст живу. Сын в Питере, дочка в Америке. Хорошо, что есть с кем поговорить.
— А у меня никого не было, кроме Анатолия. Подруги разбежались, когда я к нему переехала. Родители далеко живут. Я как в коконе была.
— Теперь выберешься из кокона. Станешь бабочкой, — засмеялась Зинаида Павловна.
Они легли спать поздно, долго разговаривали о жизни, о планах, о том, что хорошего может принести завтрашний день. Анна заснула спокойно впервые за много месяцев.
Утром её разбудил лай собаки во дворе. Она подошла к окну и увидела вчерашнего знакомого — Михаила с Снежком. Они играли на газоне, мужчина бросал палку, а пёс радостно её приносил.
Анна быстро оделась и вышла во двор.
— Доброе утро! Как дела у Снежка? Добралась до ветеринара?
— Доброе утро! Да, всё хорошо, просто прививку делали. — Михаил улыбнулся. — А вы рано встаёте.
— На работу собираюсь. Вернее, на собеседование.
— Удачи! А куда, если не секрет?
— В хоспис. Буду помогать людям.
Михаил серьёзно посмотрел на неё.
— Это очень благородная работа. И очень тяжёлая.
— Я знаю. Но хочу попробовать.
— Обязательно получится. У вас добрые глаза.
Снежок подбежал к Анне, положил ей на колени лапы, заглянул в лицо. Она погладила его мягкую шерсть.
— Он вас понимает, — сказал Михаил. — Собаки чувствуют хороших людей.
— А плохих тоже чувствуют?
— Ещё как. Снежок, например, на моего бывшего соседа всегда рычал. А тот потом оказался мошенником.
Они рассмеялись. Хорошо было стоять на утреннем солнце, гладить дружелюбную собаку, говорить с приятным человеком. Просто и естественно.
— Мне пора, — сказала наконец Анна. — Увидимся.
— Обязательно. Я здесь каждое утро с Снежком.
Она пошла к автобусной остановке с хорошим настроением. Впереди была новая работа, новая жизнь. А позади — пять лет, которые она не считала потерянными. Они научили её ценить себя.
В автобусе она вспомнила слова Анатолия: «Ты ему не жена». Тогда эти слова резали, как ножом. А теперь она думала: «И слава богу, что не жена. Жена — это когда взаимно. А тут была только я одна».
Автобус подъехал к остановке. Анна вышла, расправила плечи и пошла навстречу новому дню. Навстречу новой жизни, где она была не чужой тётей, не временной сиделкой, а самой собой.
И это было прекрасно.
