Марья Михайловна зашла в квартиру и заметила на вешалке чужую зимнюю куртку и сапоги. Значит, дочь снова приняла подружку.
– Гостьи пришли? – крикнула она в сторону Алёниной комнаты, направляясь с продуктами на кухню.
Едва успела разложить покупки по холодильнику, как на пороге показалась Алёна.
– Мам, Любава пришла. Можно она переночует? Завтра серьёзный зачёт влияет на стипендию, а в общаге толком не подготовиться.
– Здравствуйте, Марья Михайловна, – из-за спины дочери робко выглянула Любава.
– Оставайся, родная. Займусь ужином.
– Спасибо, мамочка! – радостно произнесла Алёна, быстро чмокнула мать в щёку, и девчата умчались.
Марья вспомнила рассказы дочери о подруге: родом из глубинки Костромской области, отец запойный, мать присылает копейки… Вздохнула. Таких не жаловала. Вид скромницы, а цепкость бульдожья, всеми правдами цепляются за жизнь в столице.
Ужин не был запланирован. В холодильнике остались тефтели и гречка, но на четверых маловато. Решила приготовить ещё гречку. Мысленно похвалила себя за предусмотрительность: купила к чаю пряники. Сама Марья избегала сладкого – заметно поправилась.
Лепя тефтели, подумала: хорошо, что не заморозила остатки фарша.
– Марья Михайловна, помочь? – в кухню вошла Любава.
– Не надо, учись, – отмахнулась Марья.
– Разве что отвлечься немного, голова уже не варит, – Любава не уходила.
– Ладно, если так, сделай винегрет. Овощи внизу холодильника.
– Какой резать? – уточнила девушка.
– Да обычный, как любишь, – кивнула Марья.
Любава ловко засуетилась: вымыла свёклу, картошку, нашла разделочную доску. Марья указала на салатник. Вскоре присоединилась Алёна, не любившая кухонных хлопот. Порезав криво огурец, она сослалась на недочитанное и ушла. Любава же уверенно шинковала овощи.
– Ложечку горчицы добавить можно?
– Конечно, – согласилась Марья. «Милая девушка, скромная, хозяйственная. Может, хоть чему Алёнку научит?» – подумала она.
Когда с работы пришёл муж Виктор, стол уже был накрыт, чайник кипел, а в вазочке лежали пряники и конфеты.
– Гости у нас? – заглянул на кухню Виктор.
– Алёнина подруга готовится к зачёту. Переночует. Мой руки и зови девчонок, – распорядилась Марья.
Вскоре все сидели за ужином. Молчаливый Виктор вдруг разговорился: расспрашивал про учёбу, преподавателей, даже неудачный анекдот рассказал. Девчонки вежливо смеялись. Марья радовалась – давно не видела мужа таким оживлённым. После ужина Любава вызвалась мыть посуду. К изумлению Марье Виктор не ушёл к телевизору, как всегда, а остался болтать с девушками. Марья пошла готовить постель для гостьи.
Посуда была вымыта, девчата ушли в комнату. Виктор сел перед телевизором и снова помрачнел. Марья удивилась, но не ревновала – он никогда так не возился с Алёниными приятельницами.
Через несколько дней Любава снова попросилась на ночлег: в общежитии шумная вечеринка, а ей не по душе.
– Оставайся, когда нужно. Места хватит, – приветливо сказала Марья.
– У вас так тихо и уютно, – потупившись, проговорила Любава.
«Неиспорченная, угодить старается. Алёнке полезно с такой дружить», – вздохнула Марья.
С Виктором отношения давно остыли. Каждый жил своей жизнью. Понимали друг друга с полуслова, чаще говорили молчанием. При Любаве муж оживлялся, что и удивляло, и радовало Марью. Давно не видела его таким.
Любава стала частым гостем, а в сессию почти жила у них. Новый год встретили вчетвером. Девушка не рвалась домой. Марья понимала: пьющий отец – не праздник. Но где же друзья, родня? Неужели по маме не скучает? Спросить не решилась – вдруг подумает, что её выживают.
Любава помогала по хозяйству, убиралась. Алёна же отлынивала. «Ничего, выйдет замуж, научится», – думала Марья. Со временем Любава стала почти родной. Марья всегда готовила на четверых. Если покупала что Ал
Ксения твёрдо решила, что отныне её дом будет крепостью, куда не ступит нога посторонних, ведь даже самая милая змея, пригретая за пазухой, способна смертельно ужалить.
