**Мой дневник.**
Смотрю на комнату — всё выключено, ничего не забыл. Старый, потрёпанный рюкзак закинул на плечи, привычно нахлобучил кепку и вышел из избы. Дверь закрыл на вилку. «Покрасить бы, облупилась совсем», — мелькнула мысль. У калитки ещё раз окинул взглядом дом и зашагал по деревне.
— В магазин, Иван? — Клавдия с соседнего дома прикрывала ладонью глаза от солнца. Живот у неё трясся, словно в нём вода плечалась. Я махнул рукой — мол, некогда.
На выезде догнал грузовик Николая.
— В город, дядя Ваня? Садись, подброшу.
Забрался в кабину, тяжеловато далось — ноги уже не те.
— Рано ты, магазин только к девяти откроется, — Николай пожал мою руку.
— На автобус мне.
— В Самару? Так я туда же. Чего в автобусе толкаться?
— Повезло, — снял кепку, провёл рукой по волосам — когда-то густым, а теперь седым и редким.
— По делам или в гости? Огород бы сажать…
— Вернусь, успею. А ты куда? — Голос дрожал — дорога убитая, грузовик прыгал по ухабам.
— Ты когда назад? — Николай проигнорировал мой вопрос.
— Сегодня же.
— Значит, дела.
— Вроде того, — ответил коротко. Разговориться не привык.
— Дело — так дело. Я не любопытный. Но ехать час, мог бы и поговорить.
— Верно, — кивнул.
За окном мелькали то сосновый бор, то поле, заросшее бурьяном. Раньше тут рожь колосилась, а теперь крапива да лопухи.
На остановке у соседней деревни народу скопилось — автобуса ждут. Грузовик разогнался, асфальт под колёсами потрескавший, серый.
— Чего не женишься? Тридцать скоро. Одному — не жизнь, — неожиданно для себя спросил я.
— Да кто за меня пойдёт? Девчонки все в город, а городские нас, деревенских, за людей не считают.
— Бывает, — вздохнул. — Перебирайся в город, шофёры там нужны. Квартиру бы получил, потом дом себе построил.
— Оставь. Мать одну брошу? Замкнутый круг.
— Ты парень хороший. Был бы у меня внучка — за тебя бы отдал.
— А ты сам-то? Никогда не был женат?
— Не был. Не сложилось. Один на всём белом свете. Не смог забыть свою Анютку.
— Нашу, деревенскую?
— Нашу. Только землю её родители москвичам продали, дом снесли, коттедж поставили. Когда она замуж выходила, тебя ещё и в помине не было.
Деревни мелькали за окном — то богатые дома за заборами, то покосившиеся избы.
— Любил я её, Анютку свою, — вдруг прорвалось. — Стоило её увидеть — сердце колотилось. Улыбнётся — голова кружилась. Мать у неё строгая была, никуда не отпускала. Но мы с ней за огородами встречались, в лес бегали.
После школы на трактор сел, отец пристроил. Думал, год отработаю, денег на свадьбу скоплю. А тут — армия. Два года. Обещала ждать.
Письма не писал. Деревня маленькая, мать бы всё равно помешала. Не нравился я ей. Принца хотела для дочки.
Время другое было, ни телефонов, ни интернета. Через три месяца мать написала — Аня замуж вышла. Учитель приезжий, за него и отдали. А я в казарме с ума сходил, ночами не спал. Не помню, как отслужил.
Вернулся — сразу к ней. А мать её как зашипит, палкой гонит: «Муж у неё, квартира, ребёнок…»
Подруга адрес дала. Моя мать плачет: «Не надо, поздно». Но через две недели не выдержал — поехал. Во дворе стоял, за деревом прятался. Хотел без мужа поговорить.
Вижу — идёт моя Анютка с коляской. Красивая, городская стала. Только шаг сделать — муж её из подъезда. Солидный такой, в очках. Поцеловал её, вместе домой пошли. А я так и стоял.
Потом уехал на стройку. Там с буфетчицей Катей сошёлся. Бойкая была, красивая. Но не смог полюбить. Родители умерли один за другим. На похороны матери приехал — и остался. Дом подлатал. Только сердце ноет.
— И больше не виделись? — спросил Николай.
— Нет. Семья у неё. Чего лезть? А недавно она мне приснилась. — Развернулся к нему. — Как живой вижу. Такая жеА потом Николай крепко взял Валины руки и сказал: «Давай не будем, как они, — у нас всё получится».
