Сестра бросила его без гроша на улице, но он научился быть счастливым.

Знаешь, иногда одна случайная встреча может перевернуть всё с ног на голову. Заставить остановиться, присмотреться, задуматься. Я человек чувствительный, чужая боль для меня как своя, и эта история до сих пор не даёт мне покоя. Уже несколько ночей подряд не могу уснуть — мысли всё возвращаются к тому парню, которого встретила возле вокзала в Екатеринбурге.

Шла к подруге, обычный будний день, город шумел, народ спешил, ветер бил в лицо. И тут среди этой суеты заметила маленькую фигурку — на первый взгляд, казалось, ребёнок. Но, приглядевшись, поняла: это взрослый парень, просто очень хрупкий, с неуверенной походкой.

В руках он нёс щенка — пушистого, с мокрым носом и преданными глазами. Под мышкой зажал свёрток старых газет, который вот-вот мог выскользнуть. Движения его были скованными, пальцы плохо слушались. Видно, у него были проблемы — может, неврологические. Но в глазах было столько света, что я не смогла просто пройти мимо.

Пока умилялась щенком, парень уронил газеты. Я подбежала, помогая собрать, и спросила:
— Куда несешь?

Он тихо ответил:
— В приёмку. Чтобы на корм пёсику заработать.

Эти слова ударили сильнее, чем пощёчинание.

Пока складывали газеты, он рассказал, что раньше жил с матерью. После её смерти сестра продала их квартиру, забрала деньги и уехала в Москву. Бросила его. Без документов, без поддержки, без копейки. Без шансов.

Говорил он это без злости. Просто как факт. Будто смирился давно. Сейчас живёт в общежитии для инвалидов, перебивается как может, собирает макулатуру и бутылки, чтобы прокормить щенка. Его зовут Ваня. А пёс… у пса не было имени.

Прошло время. И вот в один из морозных вечеров я снова увидела Ваню. Он шёл по улице, а рядом бежал уже подросший пёс на самодельном поводке. Узнал меня, сразу кинулся, виляя хвостом. Я достала из сумки немного еды — собака набросилась так, будто неделю не ела. Сердце сжалось.

— Он у меня всё ест, — с гордостью сказал Ваня. — Но больше всего любит, когда я ему кашу варю. Только вот мяса редко достаётся.

Разговорились. Он рассказал, как привязался к псу. Что тот стал ему и другом, и семьёй, спасением от одиночества. Спят вместе, делят всё до крошки.

А потом с какой-то детской надеждой в голосе добавил:
— А недавно встретили на улице собаку — похожа на него. Может, это его мама? Интересно, узнали бы друг друга?..

У меня в горле ком встал. Еле сдержалась, чтобы не разрыдаться прямо посреди улицы.

И тут он вдруг спросил:
— А вы не хотите дать ему имя? Я так и не придумал. Всё зову просто «пёсик».

Я кивнула.
— Пусть будет Снежок. Потому что ты для него — как первый снег, чистый и светлый.

Он обнял собаку, глаза сияли, прошептал:
— Спасибо… Теперь он мой Снежок.

Иду домой, а в горле ком, в голове одна мысль: «Как же мир несправедлив». У кого-то — дворцы, бриллианты, а кто-то в холодной комнатке последнюю кашу с псом делит. И всё равно улыбается.

Хочу помочь Ване, но не могу изменить его жизнь. Но теперь каждый раз, когда вижу, приношу что-то: то еду, то тёплую одежду, то просто доброе слово. И знаешь, что удивительно? Он всегда рад. Благодарит за любую мелочь, будто это сокровище.

Такие люди — напоминание, что счастье не в деньгах, не в роскоши. А в тёплом взгляде, в верном друге, в том, чтобы не быть одному.

Иногда хочется крикнуть: «Люди, очнитесь! Сколько боли вокруг!» Но понимаю — кричать бесполезно.

Значит, буду делать то, что могу. Потому что если хотя бы один Снежок и один Ваня будут сыты и не одни — значит, живу не зря.