Сегодня снова вспомнил, как мать и сестра стали для меня чужими.
Казалось бы, квартира в Воронеже – моя по документам. Когда-то она принадлежала бабушке с дедушкой по отцу. После свадьбы родители построили дом в пригороде и уехали, оставив отцу эту жилплощадь. Но дело не в квадратных метрах, а в том, как мои же кровные превратили наше родство в пустые слова.
Я родился первым, а через два года на свет появилась моя сестра Марьяна. Мы жили вчетвером, пока мне не стукнуло десять. Тогда родители разошлись. Мать забрала Марьяну и свалила к своей мамаше, а я остался с отцом. С тех пор виделись раз в полгода – и то только потому, что бабка названивала, упрашивала отца отпустить меня «в гости». Эти визиты были похожи на отбывание повинности.
Мать вечно ныла, что хотела забрать меня, но денег не хватало. Когда мне исполнилось шестнадцать, она наконец позвала к себе. Но в ее доме – вечная толкотня: мать, Марьяна, бабка, тётка и её трое орущих отпрысков. Хаос, грязь, делёжка всего подряд. Я отказался – не в моих правилах бросать отца, да и тихий быт с ним мне куда милее. Мать тут же объявила меня предателем: мол, выбрал папкину сторону.
Квартиру мы приватизировали на четверых: я, отец, мать, Марьяна. Отец пытался выпихнуть их из долей, но не вышло. Когда мне стукнуло восемнадцать, отец женился на своей старой знакомой. Он намеренно не переезжал к ней, пока я рос, но после окончания школы собрал вещи и ушёл. Помогал деньгами, пока я не встал на ноги.
А мать? Она всем рассказывала, будто отец её выгнал, меня украл, алименты не платил и науськал против неё. Брехня, конечно. Суд был, но отцу оставили меня, потому что у матери даже копейки лишней не водилось. Её сказки – лишь способ оправдать свою чёрствость.
В двадцать пять я женился на Анне. Тут-то мать с Марьяной и объявились – с требованием разменять квартиру. Отец, устав от их вой, переписал свою долю на меня и сказал: «Разбирайся сам». И вот я – между молотом и наковальней. Два года, даже когда Анна была беременна, они превращали нашу жизнь в ад: выставили свою долю на продажу, грозились подселить посторонних, однажды пытались вломиться к нам пожить.
В итоге мы с женой, скрепя сердце, взяли кредит и выкупили их долю. Отец подкинул часть денег. Анна переоформила свою часть на меня, и теперь квартира полностью моя. Но мать с Марьяной до сих пор бурчат, что «ободрали» их. Деньги они спустили на отдых в Сочи, шмотки, подержанную Ладу и ремонт у бабки, даже не думая о завтрашнем дне.
Марьяна злится. Ей обидно, что она ушла с матерью, а я остался с отцом, который дал мне образование и квартиру. Я жил спокойно, а они ютились втроём в хрущёвке с кучей родни. Марьяна не училась, работает за копейки, снимает углы с каким-то парнем. Но разве я виноват в её выборе? Они могли вложиться в жильё, но выбрали мишуру.
Теперь у нас с Аней растёт сын. Навещаем отца и его жену – она души не чает в нашем малыше. Мать и Марьяна для меня – чужие. Но есть одна заноза – соседка Раиса. Она дружит с матерью и при каждом удобном случае бросает мне: «Как же Марьяне тяжело, а ты её кинул».
Когда отец съехал, Раиса уговаривала меня пустить мать с сестрой в квартиру. Теперь суёт нос в наши дела, шепчется за спиной, передаёт матери каждую новость. Меня бесит её назойливость, но я не собираюсь оправдываться.
Какое, к черту, родство, если мать годами игнорировала меня, а когда Анна была беременна, грозилась подселить каких-то алкашей? Настоящая мать так не поступает. Почему она не боролась за меня тогда? Почему даже не звонила? Она сама всё разрушила. А Марьяна могла бы не спускать деньги на ерунду. Их выбор – их ответственность. Я живу своей жизнью и не оглядываюсь назад.
*Запись в дневнике окончена.*
