Может, и правильно, что я заглянула в телефон мужа: картина стала ясной…
Мы с Денисом прожили вместе почти семь лет. Вроде обычная семья — ссорились, мирились, иногда обижались, но потом прощали. Бывало, кричали друг на друга, но затем так же страстно мирились, как это часто бывает у «нормальных» пар. После ссор мы смеялись, вспоминая, из-за чего вообще ругались, и продолжали жить, будто ничего не произошло.
Когда я была беременна, Денис относился ко мне с особой заботой. Я, конечно, капризничала, как и любая женщина в положении, но он терпел без лишних слов. Даже среди ночи мог сорваться в магазин, если мне вдруг захотелось вишнёвого мороженого. Тогда я думала — мне повезло с мужем.
А потом родилась наша Машенька — наше маленькое чудо, долгожданная дочь. И что-то сломалось. Денис вдруг изменился. Его заботливость исчезла. Все домашние дела он выполнял механически — без души, с недовольным видом. Будто не жил с нами, а отбывал повинность.
Я пыталась поговорить, понять, в чём дело. Но он уклонялся от разговоров, избегал меня. Начал придираться к мелочам: то полотенца не так повешены, то суп не такой, как он любит. Казалось, его раздражает всё — особенно я.
Разумеется, в голову закрались подозрения. Как иначе? Муж стал холодным, чужим. И вот однажды ночью в его телефоне раздался звук смс. Я не выдержала — он спал, а я осторожно взяла телефон с тумбочки, ожидая увидеть банальную переписку с какой-нибудь «Олей» или «Наташей».
Но всё оказалось хуже — это были сообщения от его матери.
Я пролистала историю переписки. И поняла, что они обсуждали наш развод уже несколько месяцев. Денис ныл, как ребёнок: что устал, что больше не любит, что я его раздражаю, что прежних чувств нет. А его мать вместо того, чтобы образумить, только поддакивала: мол, «жизнь одна, не мучай себя, уходи».
А верх цинизма — расчёт алиментов. Они вдвоём, словно бухгалтеры, подсчитывали, сколько с его зарплаты менеджера будут удерживать на ребёнка. Оказалось, моя жизнь — просто неудобная статья расходов в его бюджете.
До утра я не сомкнула глаз. Кофе булькал в турке, а в голове стучало: он не просто охладел — он уже ушёл, просто не сказал об этом. И хуже всего — свекровь вместо того, чтобы сохранить семью, активно подталкивала его к двери.
Когда он проснулся, я поставила перед ним чашку кофе. Наша Маша, словно чувствуя неладное, тихо лежала в кроватке. Я не стала ходить вокруг да около — сказала прямо:
— Денис, давай разведёмся. Насчёт алиментов можешь не переживать — в суд я подавать не буду. Свою дочь, понял? Мою дочь — я подниму сама, с помощью родителей. Мы справимся.
Он чуть не подавился кофе:
— Ты в мой телефон лазила?!
— А ты передай маме, чтобы по ночам не писала. Или сам не ложись спать, раз есть с кем обсуждать, какая я «невыносимая». Только не забывай, что у тебя есть ребёнок. Или и её тоже вычеркнешь?
Он промолчал. Через два дня собрал вещи. Эти дни ушли на переоформление квартиры на меня — его последний «долг» перед семьёй. Может, и правильно. Теперь у меня осталось самое важное — моя дочь. А пусть его теперь мамочка успокаивает…
