В маленьком городке под Рязанью, где старые бревенчатые избы помнят семейные посиделки, мой мир, наполненный любовью к мужу, дал трещину от унижения, которым меня одарила свекровь. Я, Алёна, готовилась к её юбилею, мечтая сблизиться с роднёй супруга, но превратилась в пустое место на её празднике. Её восторги подарками от сына и полное игнорирование моих усилий разбили сердце, оставив горькое чувство, будто я здесь лишняя.
Моя свекровь, Галина Петровна, — баба с характером, властная и обаятельная. Ей стукнуло 55, и она закатила пир на весь мир. Мы с мужем, Дмитрием, живём в её просторной избе, куда перебрались после свадьбы, чтобы копить на своё жильё. Я всегда старалась угодить: и полы мыла, и щи варила, и в глаза не дерзила. Но она чётко давала понять — я всего лишь довесок к её ненаглядному сыночку.
Когда Галина Петровна объявила про гулянку, я взяла на себя половину забот. Целую неделю драила полы, затаривала продукты в магазине, развешивала гирлянды. Дима преподнёс матери золотые серёжки и заказал банкет из ресторана — селёдку под шубой, жаркое, торты. Я им гордилась: хотел сделать маме приятно. Мой гостинец был попроще — шерстяную шаль, которую выбирала с сердцем, зная её вкус. Надеялась, что праздник нас сблизит, но вышло иначе.
В день юбилея набилось человек двадцать. Стол ломился, гармонь играла, гости хохотали. Я вертелась как белка в колесе: то гостей встречала, то посуду подносила, пока свекровь блистала в центре внимания. Вдруг она встала, чокнулась и начала речь. «Спасибо моему Димке, — вещала она, сияя. — Он всегда знает, чем мать обрадовать! Гляньте, какие серёжки подарил, да ещё и весь стол оплатил! Золото, а не сынок!» Гости захлопали, а я улыбалась, ждала, что хоть словечко скажет и про меня.
Но Галина Петровна продолжила восхвалять Диму, его щедрость, его заботу, а обо мне — ни полслова. Ни про мой труд, ни про шаль. Кровь ударила в лицо. Гости смотрели на меня с жалостью, а я стояла как пустое место с подносом в руках. Моя шаль валялась в углу, даже не развёрнутая, а серёжки сверкали на её ушах. Я сдерживала слёзы, но внутри всё клокотало. За что она так? Я же старалась!
После застолья я сбежала на кухню, чтобы не разреветься при всех. Дима заметил, подошёл: «Лёнь, что случилось?» Я не выдержала: «Твоя мать про меня даже не вспомнила! Я тут в поту вертелась, а она тебя одного хвалит! Мой подарок ей как собаке пятая нога!» Он только плечами пожал: «Маман просто рада, не загоняйся». Его равнодушие добило. Муж, которого люблю, не видел, как мне больно.
Гости разошлись, а я осталась убирать. Галина Петровна, проходя мимо, бросила: «Алёна, мусор вынеси, а то завтра вонять будет». Ни спасибо, ни намёка на мои старания. Я кивнула молча, но внутри кричала от обиды. Почему я тут как работница? Почему мои труды и любовь к Диме для неё — пыль?
Ночью не спала. Вспоминала, как выбирала шаль, как дом украшала, как надеялась, что она меня примет. А она затоптала мои чувства, выставив дурой перед всеми. Я чувствую себя чужой в этом доме, где всё крутится вокруг Димы и его матери. Её хвастовство и пренебрежение — будто соль на рану. Хотела стать частью семьи, а стала призраком.
Утром попыталась поговорить с Димой. «Твоя мать меня унизила, — сказала. — Даже не взглянула на мой подарок. Я так больше не могу». Он вздохнул: «Лёна, она такая, смирись. Главное — мы вместе». Но его слова не лечили. Как смириться с тем, что меня не уважают? Соседка, услышав про это, посоветовала: «Алёна, поговори с ней по-хорошему, а не то так и будешь под ногами меЯ собрала вещи и вышла из дома, решив, что лучше жить в съёмной комнате с гордостью, чем в чужой избе с унижением.
