В тихом сне, где тени длинны, жил-был Артём Сергеевич, или просто Тёма, недавно ставший начальником отдела в крупной московской компании. Долго шёл он к этому — год за годом тихой, честной работы, без громких заявлений и карьерных скачков. Не был он лидером по натуре, но был крепким орешком, и коллеги это уважали. На работе поздравляли сдержанно, а дома — устроили настоящий пир.
Больше всех ликовала мать — Татьяна Васильевна. Когда-то она одна тянула сына, возила по больницам, платила репетиторам, отказывала себе во всём, лишь бы Тёма поступил в университет. И вот теперь — начальник. Её гордость. Именно она настояла, чтобы он угостил коллег домашними пирожками и салатами. Не купленными — приготовленными её руками.
В день праздника Тёма заскочил к матери за угощениями. Та как раз ушла к врачу, но всё оставила готовым — еда аккуратно разложена по контейнерам и ждала в холодильнике. Зная, что в одиночку не справится, Тёма позвал с собой новую сотрудницу — Ларису. Та согласилась с радостью.
Лариса была из тех женщин, что притягивают взгляды без слов. Светловолосая, с тёмными глазами, стройная — мужчины за ней вертелись, и Тёма не был исключением. На работе шушукались: мол, неспроста она к нему льнёт, ищет повод поговорить, вставляет в беседу намёки.
Когда они вошли в мамину квартиру, Лариса сразу отметила:
— У твоей мамы так тепло. Чисто, уютно.
Но тут из-за угла выскочила маленькая рыжая собачонка и звонко залаяла.
— Это ещё что за зверь?! — Лариса поджала ноги, будто боялась за свои колготки.
— Это Пушинка, — спокойно сказал Тёма, подхватывая собаку. — Не бойся, она добрая.
— Пушинка? Ну надо же… мило. Только пусть не подходит слишком близко, а то поцарапает.
Тёма слегка нахмурился. Но не успел ответить, как на кухню вальшево вошёл пушистый серый кот и, потёршись о ногу хозяина, тихо мурлыкнул.
— А это Граф, — ласково произнёс Тёма, доставая из холодильника кусочек курицы. — Сейчас, мой хороший, сейчас угощу.
Он аккуратно положил коту еду в миску и присел рядом, наблюдая, как тот ест.
— Ну и зверинец… — брезгливо прошептала Лариса. — У твоей мамы, надеюсь, нет аллергии? Потому что держать столько зверья в однушке — это ненормально.
— А у тебя аллергия есть? — спросил Тёма без эмоций.
— Не знаю. У нас дома животных никогда не было. Они же грязные, шерсть везде… фу. Негигиенично.
Тёма молча продолжил собирать контейнеры в сумку. Его лицо стало каменным, взгляд — ледяным. Лариса, не замечая перемен, топталась у двери, нервно поглядывая на животных.
— Вечером заеду, погуляю с ними, — сказал Тёма, улыбаясь уже не ей, а Пушинке и Графу. — Мама будет ругаться, что опять перекормил, но ничего не поделаешь.
— И ты вот это всё терпишь? Столько мороки! Гулять, кормить, следить, ещё и стрижки какие-то…
— А ты думала, как с детьми. Зато они настоящие, преданные. И любят просто так, без условий.
Лариса не слушала. Она уже стояла в дверях, торопя его:
— Пошли. Обеденный перерыв заканчивается. Я тебе дверь открою.
По дороге в офис она болтала о новом меню в столовой, о новой сумке у Нины Петровны, о каких-то сплетнях. Тёма кивал, но почти не слышал. Внутри у него звучала лишь одна мысль: «Что я в ней вообще нашёл?..»
В офисе его ждали: коллеги вручили термос из нержавейки — полезную вещь и для работы, и для поездок. Поздравляли, обнимали, хвалили. После работы сели за стол — выпили по бокалу шампанского, попробовали мамины угощения.
Лариса старалась быть рядом, но Тёма больше не чувствовал ничего. Ни симпатии, ни тепла. Только пустоту.
— Подбросишь до дома? — спросила она в конце вечера.
— Нет, извини. Мне надо домой. Важная встреча.
Этой «встречей» была мать.
— Ну как? Всё прошло хорошо? — встретила она его с улыбкой.
— Отлично. Все в восторге от твоих пирожков. Меня даже забыли поздравить — так увлеклись едой, — усмехнулся он, целуя мать.
— А та девушка, с которой приезжал? Она тебе нравится?
— Кто, Лариса? Да нет. Я тогда тебе соврал, когда сказал, что у меня кто-то есть. Хотел тебя успокоить. Прости.
— Ну ладно. А если появится — какая она должна быть, твоя девушка?
Тёма задумался:
— Главное — чтобы уважала тебя. И любила наших зверят. Они для меня — семья.
Мать обняла сына:
— А самое главное — чтобы она любила тебя. Тогда и меня, и Пушинку, и Графа примет без вопросов.
Он кивнул, взял поводок, открыл дверь. Собака и кот радостно выскочили вперёд, и он пошёл гулять с ними по вечернему двору.
А Татьяна Васильевна смотрела из окна, как её взрослый сын бегает по двору, бросает палку собаке и разговаривает с котом, как с другом. И шёпотом говорила в темноту:
— Господи, пошли ему ту самую. Чтобы любила. Чтобы мы все для неё — свои.
