Мама была единственным родным человеком, который у меня остался. Мы с ней выживали, как могли — она торговала морковью на рынке, а ночами мыла полы в «Перекрёстке». Руки у неё дрожали от усталости, спина ныла, глаза краснели от недосыпа, но она молчала. Всё ради меня. И я поклялся, что однажды стану тем, ради кого не стыдно терпеть.

В университете мама мной гордилась пуще всего. Там же я встретил Алёну. Первая красавица курса — ноги до неба, духи «Красная Москва», все парни слюни пускали. Она даже стала «Мисс МГУ». На четвёртом курсе на экзамене она подсела ко мне и прошептала: «Вопрос слишком сложный… Выручишь?»

С этого всё и началось. Я тянул её через сессии, курсовые, диплом. Потом был кинотеатр, тёплые объятия, а наутро я проснулся в её кровати и понял — она моя. Перед выпуском я сделал предложение. Гордился, что такая девушка выбрала меня — простого парня из Подмоклово.

Но вопрос жилья повис в воздухе. Её родители смотрели на меня свысока: «Без гроша за душой, без связей. Никчёма». А мама… мама не раздумывала.

— Сынок, забирай мою однушку в Люберцах. Я к тёте Гале в деревню перееду. Там огород, воздух… мне там спокойнее.

Но в её голосе была горечь. Я слышал. Но она не упрекнула ни словом. Просто отдала.

После свадьбы мы заселились. Родители Алёны подарили ей новенькую «Ладу Весту». Мне садиться за руль запрещалось.

— Это моя тачка! Ты ещё в столб врежешься. Езжай на маршрутке. Да и бензин мой не трать! — орала она.

Каждые выходные я мчался к маме. Она слабела, кашляла по ночам, но Алёна даже слышать не хотела.

— Опять к старухе? Мне там скучище! Грязь, комары… У меня маникюр, у Лены день рождения, у папы к тому же фуршет. Да и вообще, не обязана я твою бабку навещать! — бросала она, морща нос.

Я ехал один. Вёз маме гречку, таблетки. Уезжал с камнем в груди. Она молчала, но я видел — ей плохо. А дома меня ждала Алёна — с поджатыми губами, с упрёками, что я опять «у той тётки пропадаю».

Когда маму скрутил грипп, и я собрался ухаживать за ней, Алёна устроила истерику. Швыряла чашки, визжала, что я маменькин раб, что женат, а не на привязи у старухи.

— Она тобой вертит! Ты слепой, что ли?! — орала она.

Тут до меня дошло: хватит. Мама отдала последнее. Алёне было мало. Ей было нужно, чтобы я вырвал мать из сердца. А я не смог.

Я верил, любовь — это когда вместе и в радость, и в беду. Но Алёна любила только себя. А я прозрел слишком поздно.

Подал на развод. Квартиру оставил ей — раз уж мама отдала её ради нас. Собирал вещи под её ледяной взгляд. А мама… мама рыдала, когда я вернулся. Не от радости, а от боли, что сын опять один. Но мы обнялись. И в этом объятии было больше жизни, чем во всём, что я потерял.

Теперь я знаю точно: нельзя предавать тех, кто отдал тебе всё. И нельзя жить с тем, кто требует забыть родную душу — лишь бы ему было удобно.