**Дневниковая запись**
Дверь открылась не сразу. Галина Ивановна успела немного отдышаться, только пот со лба продолжал стекать противными ручейками на виски. Сначала за дверью раздался удивленный возглас, затем щелчок замка, и наконец в проеме показалась она её дочь.
Мама?! Господи Как ты вообще донесла такие сумки? И зачем? И почему не предупредила?
Высокая, с каре-зелеными глазами, с недовольной складкой между бровей так встречала её родная дочь Ольга, которую Галина Ивановна не видела больше года. Когда ей, старикам, ждать её визита? Некогда! Вот Галина Ивановна, поддавшись тревоге, и решилась на долгую дорогу.
Как взяла, Оленька, так и донесла, ответила мать, не с пустыми руками же
Она рывком втащила обе сумки в прихожую. Ольга даже не попыталась помочь то ли от неожиданности, то ли не захотела. Но потом всё же подвинула одну из них, освобождая проход.
Боже, ты что, целого поросёнка в эту сумку запихала?..
Голос у неё был ровный, как лед, без радости только досада. Она не обняла мать, лишь беспомощно оглядела вторую поклажу старый, раздутый чемодан на колесиках, который стоял на паркете, будто артефакт из прошлого века.
Галина Ивановна сделала шаг вперед. Её пальцы, дрожа от усталости, теребили пряжку плаща.
Прости, Олечка Набрала кое-чего. Варенье нашему Сереже, аджику, как ты любишь. Всё со своего огорода, с отцом вырастили голос её дрожал от усталости и звучал виновато.
Ольга вздохнула. Вздох был тяжёлым, полным усталого предчувствия хлопот. Она перевела взгляд с чемодана на мать на её помятое платье, на платок, съехавший набок, на капельки пота над губой.
Галина Ивановна, не дожидаясь приглашения, опустилась на ближайший пуф. Сидела прямо, по-старинке, сложив натруженные руки на коленях. Дорога вымотала дотла. Поезд шёл сутки, потом еще в метро пришлось протискиваться с этим неуклюжим чемоданом, который норовил застрять в турникетах.
Но как без него? Она никогда не приезжала к дочери с пустыми руками. Никогда. А уж тем более сейчас, когда не видела её больше года.
Ты что же, телефон сменила? выдохнула Галина Ивановна, оглядывая квартиру. Четыре дня звонила абонент недоступен. У отца на второй день давление подскочило, на третий я сама вся на нервах, сердце в пятки она махнула рукой, отгоняя тревожные мысли. Ну вот! А когда на четвертый день не дозвонилась, решила всё, за билетом. Взяла через три дня, а тебя как не было, так и нет. Мы с отцом места себе не находим, а потом пока добралась до вашего Питера Что с телефоном-то? Разве можно так пугать стариков? Нам за семьдесят, забыла? А я вот притащилась с сумками.
Ольга отвела глаза. Её всегда уверенное лицо залил лёгкий румянец.
Да всё нормально, мам. Просто номер сменила, суета, забыла сказать проговорила она быстро, словно торопилась закончить разговор.
И Сережин номер не отвечал.
Ему тоже сменила. Мы перешли на другого оператора.
Сидя на жестком пуфе, Галина Ивановна невольно разглядывала дочь. Олечка Их младшенькая, вымоленная. После двух сыновей желанная девочка, в которую вложили всю душу.
Мысли потянулись к сыновьям. Старший, Дмитрий, в Америке, уехал работать. Звонит редко, только по праздникам. Там родились внуки, которых Галина Ивановна знала лишь по фоткам в телефоне. Иногда она представляла их голоса, но фантазия отказывалась рисовать ясные образы. Слишком далеко.
Мам, ты чего притихла? Плохо себя чувствуешь? голос Ольги выдернул её из мыслей.
Нет, детка, просто задумалась. Отхожу с дороги. Галина Ивановна слабо улыбнулась. Как Сережа? Всё спокойно?
Он сейчас на тренировке, скоро вернётся. Может, пройдёшь?
Сейчас, отдышусь. Воды мне принеси, пожалуйста.
Ольга ушла на кухню, а у Галины Ивановны появилась ещё минутка на воспоминания. Средний сын, Андрей, жил в Новосибирске, но виделись редко. С невесткой, Ириной, у них не сложилось. Та была резкая, с колким языком. Галина Ивановна старалась: вязала внучкам платья, пекла их любимые пироги, привозила соленья. Но чувствовала не угодишь. То платье не того фасона, то пирог слишком простой. Она не спорила, улыбалась и молилась, чтобы только Андрею с ней жилось хорошо.
А вот за Ольгу душа болела больше всего. Восемь лет назад выдали её замуж за Сергея, парня работящего. Зажили бы, да после рождения сына что-то пошло не так. Вернулась с малышом к ним, а потом, оставив годовалого Сережу на стариков, рванула в Питер учиться и работать. Говорила, что в деревне задыхается.
Ну как наш Сережа? Наверное, вырос? тихо спросила Галина Ивановна, отпивая воду.
Лицо Ольги смягчилось.
Вытянулся, мам. Совсем большой. Тренер хвалит. Только
Она замолчала, делая вид, что поправляет вазу.
Только иногда спрашивает, когда поедем к бабе Гале и деду Васе. Особенно если расстроится. Говорит, у вас пахнет яблоками и пирогами, а тут воняет бензином.
Галина Ивановна закрыла глаза. Она помнила, как Сережа, уже забранный матерью в город, плакал в трубку и просился домой. Уже не плачет. Помнила, как её Василий молча курил на крыльце, смахивая слезу. Они отдали мальчишке всю свою любовь, а потом его просто забрали.
Он должен быть с матерью, убеждала она тогда саму себя. Так правильно.
Ещё в поезде, глядя на мелькающие за окном леса, Галина Ивановна пыталась представить внука. Каким он стал? Если в отца пошёл высокий, крепкий то наверняка вымахал. Василий просил: «Сфотографируй побольше, мне тут одному скучно». Сам бы поехал, да слег перед её отъездом грипп подхватил.
Ну вставай, мам, накормлю хоть!
