На свадьбе сын оскорбил свою мать, назвав её «подлой» и нищенкой, и приказал уйти. Но она взяла микрофон и произнесла речь…
Валентина Сергеевна стояла в дверях, приоткрыв их лишь слегка чтобы не мешать, но и не пропустить важный момент. Она смотрела на сына тем взглядом, в котором смешались материнская гордость, нежность и что-то почти священное. Саня стоял перед зеркалом в светлом костюме с бабочкой, которую помогли завязать друзья.
Всё было как в кино он ухоженный, красивый, спокойный. Но внутри Валентины что-то сжалось от боли: ей казалось, что в этой сцене она лишняя, будто её нет в этой жизни, будто её вообще не звали.
Она поправила подол старенького платья, мысленно прикидывая, как оно будет смотреться с новой кофточкой, которую приготовила на завтра ведь она уже решила пойти на свадьбу, даже без приглашения. Но едва она сделала шаг вперёд, Саня, будто почувствовав её взгляд, обернулся, и его лицо мгновенно изменилось. Он подошёл, закрыл дверь и остался в комнате.
«Мама, нам нужно поговорить», сказал он тихо, но твёрдо.
Валентина выпрямилась. Сердце забилось так сильно, что она услышала его в ушах.
«Конечно, сынок. Я купила те туфли, помнишь, которые показывала? И ещё»
«Мама, перебил он. Я не хочу, чтобы ты приходила завтра.»
Она замерла. Сначала даже не поняла смысла сказанного, будто разум не пускал боль в сердце.
«Почему?.. дрогнул её голос. Я я»
«Потому что это свадьба. Там будут люди. Потому что ты выглядишь ну не совсем так. И твоя работа Мам, пойми, я не хочу, чтобы обо мне думали, будто я из какого-то дна.»
Его слова упали, как ледяной дождь. Валентина попыталась перебить:
«Я записалась к стилисту, сделаю причёску, маникюр У меня платье, очень скромное, но»
«Не надо, снова перебил он. Не усугубляй. Ты всё равно будешь выделяться. Пожалуйста. Просто не приходи.»
Он ушёл, не дожидаясь ответа. Валентина осталась одна в полутьме. Тишина обволакивала её, как вата. Всё стало приглушённым даже дыхание, даже тиканье часов.
Она сидела неподвижно долго. Потом, будто подтолкнутая чем-то изнутри, встала, достала с верхней полки старую запылившуюся коробку, открыла её и вынула альбом. От него пахло газетной бумагой, клеем и забытыми днями.
На первой странице пожелтевшая фотография: девочка в мятом платье стоит рядом с женщиной, держащей бутылку. Валентина помнила тот день её мать кричала на фотографа, потом на неё, потом на прохожих. Через месяц её лишили родительских прав. Так Валентина попала в детдом.
Страница за страницей били её, как удары. Групповое фото: дети в одинаковой одежде, без улыбок. Суровое лицо воспитательницы. Тогда она впервые поняла, что значит быть ненужной. Её били, наказывали, оставляли без ужина. Но она не плакала. Плакали только слабые. А слабых не жалели.
Следующий раздел юность. После выпуска она работала официанткой в придорожном кафе. Было тяжело, но уже не страшно. Она обрела свободу и это окрыляло. Стала опрятной, начала подбирать одежду, шить юбки из дешёвых тканей, завивать волосы по-старинке. По ночам училась ходить на каблуках просто чтобы почувствовать себя красивой.
Потом случай. В кафе поднялся переполох. Она случайно пролила томатный сок на посетителя. Паника, крики, управляющий требовал объяснений. Она пыталась оправдаться, но все злились. И тут Виктор высокий, спокойный, в светлой рубашке вдруг улыбнулся и сказал:
«Это же просто сок. Неудача. Дайте девушке работать спокойно.»
Валентина остолбенела. С ней ещё никто так не разговаривал. Руки дрожали, когда она брала ключи.
На следующий день он принёс цветы. Просто поставил их на стойку и сказал: «Хочу пригласить тебя на кофе. Без подвоха.» Улыбался так, что она впервые за много лет почувствовала себя не «официанткой из детдома», а женщиной.
Они сидели на скамейке в парке, пили кофе из пластиковых стаканчиков. Он рассказывал о книгах, путешествиях. Она о детдоме, мечтах, о ночах, когда во сне у неё была семья.
Когда он взял её за руку, она не поверила. Мир будто перевернулся: в этом прикосновении было больше нежности, чем за всю её жизнь. С тех пор она ждала его. И каждый раз, когда он появлялся в той же рубашке, с теми же глазами она забывала, что такое боль. Ей было стыдно за свою бедность, но он словно не замечал. Говорил: «Ты красивая. Просто будь собой.»
И она верила.
То лето было удивительно тёплым и долгим. Валентина потом вспоминала его как самый светлый отрезок жизни главу, написанную любовью и надеждой. С Виктором они ездили на речку, гуляли в лесу, часами говорили в маленьких кафе. Он познакомил её с друзьями умными, весёлыми, образованными. Сначала ей было неловко, чужой, но Виктор сжимал её руку под столом и это придавало сил.
Они смотрели закаты на крыше дома, брали с собой чай в термосе, укрывались пледом. Виктор мечтал работать в международной компании, но говорил, что не хочет уезжать навсегда. Валентина слушала, затаив дыхание, запоминая каждое слово, потому что чувствовала: всё это так хрупко.
Однажды он спросил её шутя, но с долей серьёзности как она отнесётся к свадьбе. Она засмеялась, пряча смущение, и отвела взгляд. Но внутри вспыхнуло: да, да, тысячу раз да. Просто боялась сказать вслух боялась спугнуть сказку.
Но сказку спугнули другие.
Они сидели в том самом кафе, где Валентина когда-то работала, когда всё началось. За соседним столиком кто-то громко рассмеялся, потом хлопок, и коктейль полетел ей в лицо. Жидкость стекла по щекам и платью. Виктор вскочил, но было поздно.
За соседним столиком сидела его двоюродная сестра. Её голос дрожал от злости и брезгливости:
«Это она? Твоя избранница? Уборщица? Из детдома? И это ты называ
