Когда мой сын впервые привел Алину знакомиться, она произвела впечатление скромной и воспитанной девушки. Вроде бы ничего: улыбается, вежливо отвечает. Но что-то внутри меня ёкнуло с первых минут. Хотя никаких причин для беспокойства не было — просто чутьё.

В тот вечер Алина говорила без остановки. Слишком много для первого визита. Тарахтела обо всём: о соседях, о подругах, о бывших коллегах, даже о школьных учителях. И ни одного доброго слова — всё с подковыркой, с усмешечкой. Я тогда подумала: может, волнуется, вот и несёт чепуху. Решила подождать — авось разберусь.

Через пару месяцев они расписались. Свадьба была скромной — со стороны невесты только мать да две подружки. Ни брата, ни других родственников, никто даже не позвонил. Позже выяснилось, что Алина с отцом не общается — мать после развода запрещала им видеться. Он исправно платил алименты, но девочку растили в обиде и вечных упрёках. Ну да, чужая душа — потёмки. Лишь бы сын был счастлив.

После свадьбы они остались жить у нас. Квартира большая, места хватало. Я целый день на работе, в их дела не лезла. Но вскоре начала замечать досадные мелочи: Алина совсем не приучена к порядку. Не убиралась, не мыла посуду, даже в своей комнате бардак. Возвращаюсь с работы — а на кухне гора грязных тарелок и крошки по всему полу. И кто этим занимается? Конечно, я. Уставшая, но всё равно скребу сковородки.

Алина только отмахивалась: «Не успела», «Дела были», а потом садилась с чаем и начинала трещать о том, кто с кем разругался, кто заболел, кто кому должен. Никакой помощи — одни сплетни. Сначала терпела. Потом не выдержала — поговорила с сыном. Сказала: «Если она не хочет ничего делать, а ты не можешь повлиять — убирай сам».

А потом случилось то, что переполнило чашу. Соседка остановила меня и пересказала, как Алина по всему дому поливает меня грязью: мол, я её загоняю, как лошадь, заставляю убираться с утра до ночи, а она у нас бесплатная домработница. А про сына и вовсе гадости говорила — называла его слабаком и бесхребетным.

Когда я пришла домой, устроила разборки. Позвала обоих на кухню. Сначала Алина всё отрицала. Потом, когда поняла, что шила в мешке не утаить, закатила истерику: «Вы меня с первого дня ненавидели!» Зарыдала, бросилась собирать вещи. Сын… даже слова не сказал. Ни в мою защиту, ни в её.

С тех пор Алина живет у матери, а у нас дома — чистота и покой. Сын бегает к ней. Я сразу сказала: если решат сойтись — пусть живут где угодно, хоть у тёщи, хоть в съёмной однушке, но в мой дом я её больше не пущу. Хватит. Я устаю на работе, а тут ещё прислуживать той, кто за спиной грязь льёт?

Теперь я понимаю, почему у неё нет ни брата, ни друзей. Может, дело не в родителях, а в ней самой?