Она покинула дом без весточки.
— Что за наглость?! Я всё отдал тебе, а ты? — проорал Максим Семёнович, швыряя рядом газету на пол и резко поднимаясь с дивана. Его лицо покраснело так, будто его сорвало с радуги.
— Что я, простите? Скажите, пожалуйста, за что? — Мария Дмитриевна скрестила руки, вставая во весь рост. В её голосе звучала озабоченность, словно она готова была заболеть, слушая его. — Тридцать лет молчать перед твоими уговорами, твоими клятвами влюбленности и обещаниями «как только отдохну»! Вспомните, сколько раз я поддерживала вас и наших детей? А вы хотя быоднажды интересовались, как прошёл мой день? Когда последний раз спрашивали, о чём хочу, о чём мечтаю?
— Это не важно! — взорвался Максим Семёнович. — Я говорю о конкретной ситуации! Обещали присмотреть за внучкой, а утекли на свой хор! Что мне теперь делать? Отменить важную встречу?
— Поставьте семью выше работы, ведь это хорошая привычка! — на этот раз в её голосе слышались слёзы, наводящие свет, но без рёва. — И не проехали, как вы говорите! Я предупреждала вас о выступлении, но вы пропустили информацию, как обычно.
Максим Семёнович, измученный всё возрастающим напряжением, махнул рукой с разочарованием и отвернулся к окну. Тридцать лет они ссорились, молча, не разрушая их отношения, пока не случилось это.
— Что там смотрите? — язвительно сказала Мария Дмитриевна. — Другой список позоров?
— Следи за языком. Уже голова болит, — проворчал он, снова разрывая нить их разговора.
Мария смотрела на его высокую спину, знатного вида: широкие плечи, аккуратный чуб. Таким он был тридцать лет назад, и сейчас, хотя добавились морщины, характер стал ещё огневой.
— Знайте, — сказала она спокойно, убирая ненужность в голосе, — думаю, нам обоим надо повременить друг другу.
Максим резко обернулся:
— Что вы имеете в виду?
Но дверь спальни уже закрылась, а звук раздвигающихся ящиков комода говорил о решении.
«Собирает вещи? — подумал. — Но это Мария! Куда она пойдёт?»
Уверенный в мимолётности женского гнева, он вернулся к газете. «Поссорятся — успокоятся», — подумал, читая финансовую сводку по новой акцизной системе.
Спустя полчаса, услышав тихие звуки в спальне, он решил, что всё уляжется. Но его уверенность лопнула, как гонг, когда в вестибюле раздался стук каблуков и звон ключей. Максим убрал глаза от газеты и увидел жену с коломом на руке.
— Куда это собрались? — спросил он, слегка ошарашено.
— К Нине, — коротко ответила Мария Дмитриевна, называя знатного по имени. — Поживу пару дней. Может, дольше.
— Не глупите, — сказал он, откладывая газету. — С кем не бывает!
— Это не просто ссора, Макс, — вздохнула Мария. — Я устала. Просто устала. От рутины, от одного в глазах, от жизни, как у соседей по дому, а не как у мужа и жены.
— Какие соседи? — он попытался смеяться, но машина заглохла. — Мы же спали в одной постели!
— Это всё, что у нас осталось, — она усмехнулась с тоской. — Спать в одной постели. И не разговаривать.
Максим Семёнович опешил. Такой он не помнил жены — спокойной, решительной, без слёз.
— Мария, давайте, поговорим, — он шагнул к ней. — Сядем, всё разложим.
— Нет, Макс, — покачала она головой. — Сначала мне надо остаться наедине. Понять, что чувствую. Потом решу, как дальше.
— Что значит «как дальше»? — в его голосе появилась паника. — Мы же с тобой! У нас дочь, внучка…
— Которых ты не видишь, ведь занят весь день, — спокойно напомнила Мария. — А я не хочу так больше. Подымать все одна.
Она направилась к двери, и Максим заметил, как её голова была опущена, плечи устали. В этот момент он по-настоящему испугался.
— Мария, не уходи, — почти умолял он. — Поговорим. Я всё пойму. Боле проводим с тобой, с семьёй.
— Нет, Макс, — снова голова. — Сейчас ты испугался, будете говорить. А через две недели всё вернётся на круги своя. Мне нужно время.
Она ушла, прикрыв дверь аккуратно. Максим остался стоять в вестибюле, не веря. В первый раз за долгое время она ушла без скандала, без злых слов, без обещаний вернуться.
Он подошёл к окну и увидел её в такси. Не оглянувшись, не попрощавшись. Просто закрыла дверь и тронулась.
«Вернётся, — подумал он, отходя. — Куда она денется? У нас же жизнь.»
Но где-то внутри шевелилось беспокойство. Слишком спокойно держалась Мария. Будто уже всё решила.
Вечер был тяжёлым. Он включил телевизор, но не мог сосредоточиться. Его мысли возвращались к их разговору. Когда они последний раз были вместе, не о бытовом, а по душам?
Чем больше он думал, тем отчётливее понимал — Мария права. Он стал удаться им. Рутину под покровительством привычки.
Ужинать в одиночестве оказалось невыносимо. Максим сварил себе пельмени, поковырял их и отмел блюдо. Аппетита не было. Поднял трубку, набрал её номер.
— Да, Макс.
— Как ты? — спросил он, пытаясь быть привычно.
— Хорошо. У Нины уютно.
— Может всё-таки вернуться? Поговорим спокойно, без криков.
— Нет. Мне нужно время. Я же сказала.
— Сколько? — в его голосе появилась раздраженность. — Неделя, месяц?
— Пока не пойму…
— А чего ты хочешь? — разозлился он. — Чтобы я просил на коленях?
— Видишь, — устала она. — Ты опять всё к претензиям. Нет, я не хочу, чтобы ты ползал на коленях. Я хочу понять, осталось ли между нами что-то кроме привычки.
Максим хотел возразить, но не нашёл слов. В трубке проигрался звон.
Ночь прошла без сна. Кровать казалась чужой, без тепла жены. Он ворочался, ворочал подушку, а радость ушла. В голове крутились воспоминания — их встреча на институте, скромная церемония, рождение дочери. Когда всё начало меняться?
Утром, невыспанный, он поехал на работу. Но мысли возвращались к Марии. Что она делает сейчас? Вернётся домой?
В обед позвонил дочери.
— Пап? — удивлённо спросила Ольга. — Что-то случилось?
— Нет, просто… как твои дела? Как Ксюша?
— Хорошо. А вы с мамой?
— А что с нами должно быть?
— Может, тот факт, что она куда-то ушла?
— Она тебе ужеReusable,
— Конечно. Пап, что у вас случилось?
— Ничего! Поссорились, как обычно, — огрызнулся он. — Утекла к тёте Нине. Сказала, устала, надо подумать… В её возрасте о чём думать-то? Жить бы спокойно, как обычно!
— В её возрасте? — переспросила Ольга. — Пап, Маме пятьдесят восемь лет. Она полна сил. А ты говоришь, будто древняя старуха.
— Я не это имел в виду, — смешался он. — Просто… сколько можно женских капризов? То ей внимания не хватает, то разговоров…
— Слушайте, — её голос стал солидным. — Мама тридцать лет терпела ваше небрежение. Вы хоть вспоминаете, сколько она ждала вас дома, чтобы вы дали ей несколько минут прощения за молчание?
— Это не правда! — возмутился он. — Я всегда помню.
— Да? — перебила. — Сколько у неё день рождения?
Максим замялся. Кажется, в ноябре… или октябре?
— Вот видите, — в голосе дочери звучало разочарование. — Восьмого ноября. И в этом году, как и в прошлом, вы забыли.
— У меня работы много, — пробормотал он. — Я не могу…
— Мама помнит. Всегда. — Ольга разогна. — Она готовила, покупала подарки. Вы? Когда последний раз дарили ей цветы просто так, а не поводом?
Максим молчал. Нечего было сорить.
После этого разговора на душе стало ещё хуже. Вечером он вернулся домой, но пустая квартира гоняла мысль. Включил телевизор, но без привычного ворчания Марии он не мог расслабиться.
На следующий день он купил букет лилий и поехал к Нине.
К двери пришла сама хозяйка — стройная женщина с внимательными глазами.
— Привет, Макс, — она посмотрела на букет. — Заходи, но Марии нет.
— Где она?
— Ушла. Вернётся к вечеру.
— Могу я подождать?
— Конечно. Чайку?
За чаем Нина смотрела на Максима, словно оценивая.
— Ты знаешь, — начала она, — Мария у меня три дня. Все время она рассказывала о вашей жизни. Поразительно, что она не злится на тебя, не ненавидит. Просто устала.
— От чего устала?
— От твоего невнимания, от рутины. Она помнит, как вы познакомились, как письма писали, стихи читали. А потом… всё это превратилось в чаще, где любовь умерла.
— Какая любовь в нашем возрасте?! — огрызнулся он. — Взрослые люди, не дети!
— Любовь всё ещё жива, Макс, — сказала Нина. — Она нужна не меньше, чем когда-либо.
В этот момент щёлкнул замок. В кухню вошла Мария — в новое платье, с аккуратной прической, с макияжем.
— Макс? — удивилась она. — Что ты тут делаешь?
— Тебя жду, — протянул цветы. — Это тебе.
— Спасибо. Но зачем?
— Просто так. Без повода.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто… подумал о том, что ты сказала. Ты права. Мы стали чужими. Хочу это исправить. Давай поговорим?
Мария перевела взгляд на Нину.
— Я вот уйду. — Нина встала со стула. — Поговорите.
Когда они остались одни, Максим не знал, с чего начать. Мария ставила лилии в вазу, не глядя на него.
— Ты сегодня очень красиво. — Он боялся смотреть ей в глаза.
— Купила вчера.
— Тебе идет. — Он помолчал. — Мария, я хочу, чтобы ты вернулась домой.
— Зачем? Чтобы всё было как было?
— Нет. Я изменюсь. Буду внимательнее.
— Ты говорил это уже. И что изменилось?
— Я понял, что надо чем-то доказать… — тихо сказал он. — Дом без тебя — просто стены.
Мария смотрела на него внимательно.
— Я не хочу быть просто элементом твоей бытовой системы. Хочу быть любимой. Понимаешь разницу?
— Понимаю. И сделаю всё, чтобы ты чувствовала это каждый день.
— Слова, Макс. Просто слова.
— Докажу. Поехали сейчас куда-нибудь. В ресторан, в парк.
— Прямо сейчас? А работа?
— К черту работу! Ты важнее.
Мария взглянула на него с надеждой и кивнула.
— Поехали в тот ресторан на набережной Лени. Помнишь? Где отмечали нашу первую годовщину.
Максим задумался. Ресторан на Неве… она в белом платье, музыка, светляки…
— Помню. Поеду.
Ресторан у Невы изменился, но вид на реку остался таким же. Они сидели у окна, и Мария рассказывала о хоре, новых песнях. Её глаза блестели, она жестикулировала, и Максим вдруг понял — давно не видел её такой живой.
— Я не знал, что тебе так нравится петь.
— Потому что ты никогда не спрашивал, — сказала она.
— Прости. Я был невнимательным. Но теперь всё изменится.
— Посмотрим.
После ресторана они гуляли по набережной, держась за руки. Мария не сказала, что вернётся домой, но Максим чувствовал — лёд тронулся.
Вечером он проводил её к Нине.
— Спасибо за чудесный день, — сказала Мария.
— Это тебе спасибо. — Он поцеловал её, как когда-то. — Я помню, как мы познакомились. Как ты в синем платье удивила меня. Подумал — такая красавица, наверняка уже занята.
— Я думала, ты забыл, — прошептала она.
— Никогда. Всегда помню, как ты красива в синем.
Он наклонился и поцеловал её нежно.
— До завтра?
— До завтра.
Каждый день следующей недели Максим делал что-то особенное — цветы, театр, телефонные звонки. И с каждым днём лёд в её глазах таял.
А через неделю Мария позвонила сама.
— Собрала вещи. Надеюсь, ты приедешь?
— Через двадцать минут.
По дороге он купил ещё букет — на этот раз роз.
Дома они разбирали её чемодан, и Максим нашёл список.
— Это что? — спросил он.
— Список того, что хотела изменить. — Она с улыбкой скомкала лист. — Но он не нужен. Ты и так всё делаешь правильно.
— Я люблю тебя, — сказал он, обнимая. — И всегда любил. Просто забывал это.
— Забудь навсегда.
Ночью они спали в обнимку, как когда-то. Максим засыпал, думая, как повезло, что судьба дала ему второй шанс.
А утром, услышав звонок Ольги, ответил:
— Нет. Она дома. Со мной.
— Помирились?
— Да. И я понял — иногда нужно потерять, чтобы ценить. Она ушла без предупреждения. Но вернулась, и я сделаю всё, чтобы она никогда не ушла опять.
