Морозной ночью один добрый поступок привёл бездомного человека по имени Иван в дом Анны и в её жизнь. Но когда между ними возникла связь, неожиданное открытие размотало клубок тайн прошлого.

Много месяцев я видела его сидящим у скамейки возле автобусной остановки рядом с моей работой. Он всегда был с одним и тем же потрёпанным чемоданчиком, чинил обувь, будто это его работа. Одежда его была чистой, но поношенной, а руки — грубыми, однако работал он с удивительной аккуратностью.

Я не могла не замечать его. Что-то в его осанке цепляло взгляд. Он никогда не просил милостыню и даже не выглядел так, будто чего-то ждёт от людей. Я начала здороваться, проходя мимо. Он улыбался вежливо, кивал и возвращался к своему делу.

Однажды я подала ему туфлю со сломанным каблуком. «Можешь починить?» — спросила я, сама не понимая, зачем остановилась.

Он поднял на меня взгляд — глаза были тёплыми, но уставшими. «Конечно, — ответил он, осматривая обувь. — Закончу минут за двадцать».

Я присела рядом, наблюдая. Он работал молча, но сосредоточенно, будто починка этой туфли была важнее всего на свете. Когда он вернул её мне, она выглядела как новая.

«Как тебя зовут?» — спросила я.

«Иван», — коротко ответил он, убирая инструменты в чемоданчик.

Однажды вечером в канун Рождества на улице стоял лютый холод. Я закуталась в пальто, направляясь к машине, но что-то заставило меня остановиться. В окне кафе, которое уже закрывалось, я увидела Ивана. Он сидел один за столиком, опустив голову, держа в руках небольшой свёрток в коричневой бумаге.

Я зашла внутрь. Тёплый воздух обнял меня. «Иван, — тихо позвала я, подходя. — Что ты делаешь? Тебе негде ночевать?»

Он вздрогнул, но, узнав меня, расслабился. «Приют переполнен, — ровно произнёс он. — Но не волнуйся, я справлюсь».

Я нахмурилась. «На улице мороз. Тебе нельзя оставаться там».

Он пожал плечами. «Не первую зиму так живу».

Мысль о том, что он будет ночевать на холоде, сжала мне сердце. «Пойдём ко мне», — вдруг вырвалось у меня.

Он удивлённо моргнул. «Что?»

«Я серьёзно, — твёрдо повторила я. — У нас есть подвал. Не роскошь, но там тепло и есть кровать. Останься хотя бы на ночь».

Иван покачал головой. «Я не могу…»

«Можешь, — перебила я. — Пожалуйста. Я не усну, зная, что ты на улице».

Он замялся, вглядываясь в моё лицо. «Ты слишком добрая, — тихо произнёс он наконец.

Я улыбнулась. «Пошли».

Утром я проснулась от запаха бекона и детского смеха. Иван стоял на кухне и жарил блины, а мои дети сидели за столом, улыбаясь во весь рот.

«Мама, Иван такой смешной!» — захлёбывалась младшая, вымазанная в варенье.

Иван робко улыбнулся. «Надеюсь, ты не против. Решил быть полезным».

Я покачала головой, улыбаясь в ответ. «Конечно нет».

Позже я спустилась в подвал проверить, как он устроился. Всё, что было сломано — старую лампу, шатающийся стул, протекающий кран — он починил. Даже обувь начистил.

Вечером я завела разговор с мужем. «Что, если оставим его на зиму?»

Он удивлённо поднял бровь. «Ты серьёзно?»

«Он добрый, помогает, и… — я замолчала. — Не знаю, просто чувствую, что так правильно».

После долгой паузы муж кивнул. «Хорошо. Но только до весны».

Когда я рассказала об этом Ивану, он выглядел ошеломлённым. «Я не могу так обременять вас», — пробормотал он.

«Это не обуза, — уверила я его. — Мы будем рады».

Следующие недели Иван стал частью семьи. Дети любили его, а он всегда находил, чем помочь. Казалось, он всегда был с нами, хотя я не могла объяснить почему.

Однажды вечером мы сидели в гостиной, разговаривая о прошлом. Я достала фотографию родителей, чтобы показать ему.

«Это мои мама и папа», — сказала я, передавая снимок.

Иван замер, лицо его побледнело. Руки дрожали, пока он смотрел на фото. «Твоя мать… — прошептал он еле слышно.

«Что случилось?» — тревожно спросила я.

Но он не ответил. Резко встал и вышел.

Наутро его не было. На подушке в подвале остался лишь тот самый свёрток, аккуратно положенный.

Тот самый, с которым Иван никогда не расставался. Теперь он оставил его здесь нарочно. Я долго смотрела на него, прежде чем развернуть бумагу.

Внутри лежали фотография и письмо.

Сначала я взяла фото. Дыхание перехватило. Это был Иван — моложе, без печали и усталости, что я знала. Он улыбался, держа на руках младенца в розовом одеяле. На обороте аккуратным почерком было написано: «Иван и Анна, 1986».

Я смотрела на имя. Моё имя.

Пальцы дрожали, разворачивая письмо. СлёзыЯ обняла письмо к груди и поняла, что после стольких лет незнания, наконец, нашла то, чего всегда не хватало — отца, который, несмотря на все ошибки, никогда не переставал любить меня.