**Дневник Татьяны Ивановой**

Сегодня, кажется, рухнул весь мой мир.
— Ты совсем с катушек слетел? — трясу перед носом Сергея бумагами. — Где это я подписывала отказ от доли в квартире? Когда?!

Он пытается взять меня за руку, но я отдергиваюсь, будто от раскалённого утюга. Всё в нем — в его опущенном взгляде, в том, как он мнёт пачку «Беломора», — кричит о вине.

— Таня, успокойся, — бормочет он.

— Успокоиться?! — голос срывается на визг. — Ты же сказал, что это документы на дачу твоей тёти Галины! А это… это…

Тридцать лет. Тридцать лет я думала, что мы — семья. А он тем временем подсчитывал, как оставить меня ни с чем.

— Не драматизируй, — отворачивается Сергей. — Так будет проще.

— Кому проще? Твоей Алёнушке?

При этом имени он вздрагивает. Всё стало ясно.

— Она тут ни при чём.

— Да как же ни при чём! — швыряю бумаги на пол. — Я же вижу, как ты с полгода шепчешься в телефон! Новые рубашки, духи «Шанель», будто двадцатилетний жених!

Он закуривает. Руки дрожат.

— Тань, жизнь — сложная штука…

— Ох уж эти «сложности»! — хватаюсь за сердце. — Дочку вырастили, квартиру в Москве обустроили, дом в Подмосковье построили — и всё «не так»?!

Сергей пожимает плечами. Боль сменяет ярость.

— Серёжа… Как можно столько лет прожить с человеком — и вот так?

— Я не хотел тебя обидеть, — выпускает дым.

— Обидеть? Ты лишил меня жилья!

Он бормочёт что-то про «цивилизованный развод», но слова тонут в гуле крови в ушах. Вспоминаю, как он подсовывал мне эти бумаги: «Подпиши тут, это формальность». А я — дура! — даже не читала.

— Чай будешь? — кричит он с кухни.

Отказываюсь. Но всё равно иду. Стою у окна, глядя, как во дворе ребятишки гоняют мяч.

— Таня, слушай… — он ставит передо мной чашку. — Алёна беременна.

Словно обухом по голове. Двадцать пять лет — ровно столько же, сколько нашей Лизе.

— И… что теперь? — цежу сквозь зубы.

— Я женюсь на ней.

Смеюсь. Горько, истерично.

— В пятьдесят-то лет? «Чайлдфри» превратилась в мать-одиночку?

Он бубнит что-то про «новую жизнь», про то, как Алёна «вдохновляет». Будто наши тридцать лет — ошибка.

— А я тебе больше не нужна?

— Нужна… но как друг, — мямлит он.

Друг. Сиделка. Приживалка.

Ухожу к адвокату — Петрову С.В., в контору у метро «Кузнецкий мост».

— Можно оспорить, — говорит он, листая документы. — Но нужны доказательства обмана.

Вечер. Сергей ушёл к ней. Лиза рыдает у меня на плече: «Как папа мог?».

А я смотрю в потолок и думаю: тридцать лет — и всё ради того, чтобы в один день стать «бывшей».

Но я не сдаюсь. Завтра — в суд. Будем драться.

Пусть весь его «роман» горит синим пламенем. Я ещё покажу, на что способна русская баба.