Вкус малинового варенья
Обычно, когда Саша просыпался, по квартире уже разливался аромат горячих оладий или сырников с ванилью. Он сонно ковылял на кухню, где бабушка, приговаривая что-то под нос, ловко переворачивала на сковородке румяные блины.
— Проснулся? Беги умываться, пока горяченькие! — Бабушка Надежда Ивановна одним движением сбрасывала блин на тарелку, где уже высилась аппетитная стопка. Саша всегда удивлялся, как у неё получалось складывать их так ровно, будто линейкой отмеряла.
Но сегодня на кухне стояла непривычная тишина. Не шуршала сковорода, не шипел чайник. Саша замер на пороге, потом рванул в бабушкину комнату.
Бабушка лежала на боку, застыв в неестественной позе.
— Бабуль, что с тобой?! — Саша подхватил её, перевернул на спину.
Она медленно приоткрыла один глаз, мутный и невидящий. В голове мелькнуло страшное слово: «инсульт».
Дрожащими руками Саша набрал «03». Пока ждал скорую, собрал бабушке вещи — ночную рубашку, халат, тапочки. Комментировал вслух, словно это могло её разбудить:
— Вот трусы возьму… Извини, что роюсь в твоём комоде…
Бабушка лежала неподвижно, половина лица будто сползла вниз.
Скорая приехала быстро. Суровый врач с седыми усами мельком глянул на бабушку, пощупал пульс и махнул рукой водителю: «Носилки».
— Давно так лежит? — бросил он Саше.
— Не знаю… Я только проснулся…
Врач отвел его на кухню, тяжело опустился на табуретку.
— Слушай, парень, не буду сахаром сыпать. Дело плохо. Возраст, обширное поражение… Готовься к худшему.
Саша хотел что-то крикнуть, но в квартиру уже заносили жёсткие брезентовые носилки.
В больнице бабушку увезли на обследование, а Саша остался в коридоре, кусая губы. Он позвонил на работу — начальник буркнул: «Разбирайся».
На следующий день бабушка лежала в палате, бледная, как простыня. Соседка громко жевала чипсы, не обращая внимания на Сашины попытки поговорить с бабушкой.
— Ты поправишься, — шептал он, сжимая её холодную руку. — Я тебе бульон завтра принесу…
Но на третий день кровать была пуста.
— Ночью откинулась, — равнодушно сообщила соседка, не отрываясь от телефона.
Дома Саша сел на бабушкино место у окна. Чайник закипел, застучал крышкой — будто она вот-вот зайдёт на кухню, скажет: «Опять чай перекипятил, растяпа!»
В дверь позвонили. Саша, стиснув зубы, распахнул её — ждал, что увидит мать, которая вдруг объявилась после двадцати лет молчания. Но на пороге стояла хрупкая девушка с добрыми глазами.
— Я из патронажа. Вы заказывали сиделку для бабушки?
— Она умерла, — глухо сказал Саша.
Девушка — её звали Аней — не ушла. Они пили чай, говорили о бабушке, о потерях. Аня рассказывала, как разговаривает с мамой, которая умерла год назад.
— Просто вспомни что-то, что связано только с ней, — сказала Аня.
Саша закрыл глаза.
— Малиновое варенье… Она варила его с лимонной кислотой, чтобы не засахаривалось.
— Чувствуешь вкус?
— Да… — Саша улыбнулся. — Вижу её.
Провожая Аню, он впервые за эти дни думал не о смерти, а о жизни. А бабушка… Ей достаточно было намекнуть — лёгкий привкус малины на языке, и она здесь, будто и не уходила.
