**Дневник Лидии Петровны**
— Мама, ты в своем уме?!
Слова дочери ударили Лиду, как ножом под ребро. Больно. Она молча продолжила чистить картошку, сжимая в пальцах нож.
— На нас уже пальцем показывают! Ну отец — ладно, мужчина, а ты?! Женщина! Хранительница очага! Тебе не стыдно?
Слезы капали на руки, но дочь не унималась.
Костя, ее муж, сидел, понуро свесив плечи, с надутой губой.
— У отца здоровье ни к черту, а ты?! Ему уход нужен! — всхлипнул он. — Мам?! Он тебе всю жизнь отдал, ребенка родили, вырастили, а теперь что? Как только заболел — хвостом вилять? Нет уж, дорогая моя, так не пойдет!
— А как пойдет? — спросила Лида.
— Да ты издеваешься?! Посмотри на отца…
— Таня, — вздохнула мать, — будто я тебе не мать, а злейший враг… Ох, как ты за отца-то переживаешь внезапно…
— Мама! Что ты несешь?! Да я сейчас бабушкам позвоню, пусть с тобой разбираются! Позор!
— Представляешь, — обернулась Татьяна к отцу, — иду из института, а они… по аллее, под ручку! Он ей стихи читает, наверное, сам сочинил, да, мам? Про любовь, поди?
— Злая ты, Таня. Молодая пока…
Дочь звонила бабушкам, голос дрожал от ярости.
Лида распрямилась, смахнула слезы, разгладила платье.
— Ладно, мои дорогие. Пойду я.
— Куда, Лидка?
— Ухожу, Костя.
— Как это?! А я?!
Дочь что-то кричала в трубку.
— Тань! — завопил Костя, будто по покойнику. — Таня!
— Что, пап? Спина? Где болит?
— Ой, ой… Мать… уходит…
— Как уходит?! Мама! Да ты с ума сошла?! В твои-то годы?!
Лида усмехнулась. Собирала вещи.
Она уже собиралась уйти, но Костя «заболел» — грыжа, хондроз, вой стоял по ночам…
— Лида… у меня там, кажись, грыжа…
— На МРТ не видно.
— Да что они понимают, врачи! — ныл он. — Они специально не говорят, чтобы денег побольше содрать!
Тогда она не ушла. Пожалела.
А теперь…
— Сколько той жизни-то, Лид? — говорила подруга Ольга. — Ты как раб на этих галерах! Что тебе Костя хорошего дал? Ни-че-го!
Лида молча слушала.
Всю молодость гулял, как кобель. Ту же парикмахершу — как ее…
— Людку.
— Да, Людку! Домой таскал! А ты вкалывала на двух работах, а он на диване! Ему — санаторий, море, а тебе — огород, дача, родители! А то, что в сорок лет ногу волочишь — это нормально, да?
— Оля, Костя он…
— Что «он»? Священная корова? Другие мужики жилы рвут, а ты на него пашешь!
— Ты его будто не любишь… — робко сказала Лида.
— Любить?! — Ольга сжала кулаки. — Я всю жизнь помню, как он ко мне в комнату влез, рот рукой зажал, а второй лез куда не надо! И свекровь твоя рядом лежала и молчала! Потом мне сказала: «Сама виновата»!
Лида онемела.
— Почему не сказала раньше?!
— Ты ж его святым считала!
Лида вдруг поняла: она всю жизнь спала.
Таня выросла эгоисткой.
— Ты его за что замуж взяла?! — Ольга не понимала.
— Пожалела, — прошептала Лида. — Он был жалкий, очкарик. Мать настаивала: «Замуж пора!» Я дура…
Тогда они долго плакали.
***
Теперь Лида осматривала комнату. Уйти есть куда. Снимет квартиру, подаст на развод.
Тяжело? Да. Но потом — как по маслу.
— Вернись! — орала мать.
Свекровь «сердечный приступ» закатила. Не сработало.
А потом…
Таня пришла. Прощения просила.
Костя приходил с четырьмя гвоздиками в газете.
Не вернулась.
Через месяц он уже с Людкой под ручку ходил. Спина прошла.
Но Лиде уже все равно.
Она учится жить.
Петр в горы зовет, как в юности.
Таня в салон записала.
Никогда не поздно начать сначала.
Доброе утро, мои хорошие. Обнимаю. Шлю лучики добра. Всегда ваша.
