«Я сама подала на развод. Хочу жить для себя» – 60-летняя женщина сделала шаг, который перевернул жизнь всей семьи.
Моя мать, Людмила Семёновна, говорила тихо, но каждое её слово прожигало душу. Она больше не могла молчать – годы терпения, унижений и бесконечной усталости вырвались наружу. Отец, Николай Васильевич, никогда не поднимал палец для помощи по дому. Не ходил в магазин, не мыл тарелки, хотя ел за троих. Раньше мама мирилась – она не работала, посвятив себя семье. Но сейчас, когда дети выросли, а годы уходят, она не желает больше быть тенью в собственном доме.
«Я давно мечтала уйти, Настя, – прошептала она, глядя в окно нашей квартиры в подмосковном городке. – Но боялась. Ты и Таня были маленькими, я не решалась. Теперь у меня есть пенсия… Да, это я подала на развод. Хочу дышать свободно». В её голосе дрожали слёзы, но сквозь них пробивалась твёрдость. Она устала быть служанкой в глазах мужа, который десятилетиями воспринимал её заботу как должное.
Отец не удивился, но и не ожидал такого поворота. В последние годы мамины упрёки звучали всё чаще, её глаза – всё пустее. Он всю жизнь проработал на заводе, получая скромную, но стабильную зарплату. Мы не бедствовали: были одеты, сыты, имели дачу под Волоколамском и старую «Ладу». Но дома он не участвовал ни в чём. «Не привык, – признался он Тане, когда та попыталась его утешить. – В нашей семье мужчина никогда не лез в женские дела. Жена готовила, стирала, обо всём заботилась».
Он горько усмехнулся: «Стыдно сказать, Тань, но я даже не знаю, где у нас соль хранится. Твоя мать всё подавала, как царю: еду, чистые рубашки, даже носки подносила». Мама действительно несла весь дом на своих плечах. Она помнила его вкусы, предугадывала желания, а о своих молчала. «В начале я спрашивал, старался, – вспоминал отец. – Потом… отвык. Она же не роптала».
Таня, всегда бывшая папиной «лапочкой», оправдывала его: «Он же всю жизнь пахал! Мама раньше не жаловалась, а теперь вдруг устала?». Я же видела иначе. «Папа – тяжёлый человек, – спорила я. – Вечно недоволен, брюзжит, требует. Будь я на месте мамы, сбежала бы лет двадцать назад». Таня горячилась: «Он не изменился – всегда был угрюмым! Мама сама выбрала эту жизнь. А теперь, когда он на пенсии, решает бросить его?».
Наши ссоры грозили разорвать семью окончательно. Я видела, как мама, наконец, расправляет плечи, мечтая о книгах, поездках, встречах с подругами – обо всём, в чём себе отказывала. Отец же сидел, словно каменный, не в силах понять, как вернуть назад то, что разрушено. Их развод – не просто конец брака, а рухнувший мир, в котором мы выросли. И страшнее всего то, что мы с сестрой, стоя по разные стороны, можем потерять друг друга…
