Брат мужа разрушил нашу крепость: семья, разорванная предательством
Когда старший брат моего мужа, Дмитрий, переступил порог нашего дома в тихом городке Сосновке, я даже представить не могла, какой кошмар начнётся. Он клялся, что это ненадолго, но каждый его день здесь — словно топор, рубящий наши устои. Мой муж, раньше опора семьи, теперь словно тень, повторяющая за братом каждый его безответственный шаг.
Ещё месяц назад наша жизнь с Артёмом и восьмилетним Васей была похожа на спокойную реку. Артём, хоть и не юнец — ему уже 36, — всегда был каменной стеной: помогал по хозяйству, заботился, оберегал наш покой. Мы жили в мире, без криков и обид. Но всё рухнуло, когда в дверь постучался Дмитрий, старший брат Артёма, — как вихрь, сметающий всё на пути.
Дмитрию за сорок, за спиной — разбитый брак, дочь, которую он навещает раз в пятилетку, и череда провалов. Свекровь как-то обмолвилась, что в детстве Артём боготворил старшего брата. Дмитрий был для него полубогом: любой его поступок, даже самый безумный, становился для Артёма истиной. Если Дмитрия наказывали, Артём добровольно ложился под розги. И эта слепая преданность, оказывается, не умерла.
Но что в нём геройского? Дмитрий не окончил техникум, работу не держит дольше месяца, семью бросил, друзей — только собутыльники. Подрабатывает то дворником, то грузчиком, но деньги тают, как снег в марте. После развода он поливает грязью бывшую жену, твердя, что она «никудышная мать», а сам даже на день рождения дочери не приезжает. Алименты? Смешные три тысячи рублей — на пачку «Беломора» да бутылку дешёвого пива.
Раньше мы с Дмитрием почти не пересекались. Мы перебрались в Сосновку, а он болтался то в родном селе, то у каких-то «друзей». Иногда заезжал, но городская жизнь, работа и бесконечные хлопоты с Васей не оставляли времени на родню. После развода Дмитрий участил звонки, ноя о «несправедливости судьбы», а потом объявил, что «село его заело» — и приехал «покорять город».
Жить ему негде, а на съёмную квартиру — ни копейки. И тут он вспомнил про младшего брата, который «обязан помочь». Артём умолял меня: «Ну потерпи, Оль! Это временно! Он же кровь моя…» Я, стиснув зубы, согласилась. Думала, взрослый мужик — разберётся. О, как я заблуждалась!
С первого дня Дмитрий воссел, как барин на печи. Приехал с пустыми карманами, но с аппетитом волка. Но это полбеды. Он раскидывал одежду, как после взрыва, оставлял посуду с засохшей кашей, даже крошки за собой не стряхивал. Я, как крепостная, металась за ним, собирая окурки с подоконников и оттирая пятна от чая. Дом, где пахло пирогами и чистотой, теперь напоминал барак.
Хуже всего — Артём. Глядя на брата, он стал копировать его повадки. Раньше мыл полы, чистил картошку, играл с Васей. Теперь? Гора немытой посуды, носки под диваном и вечное: «Сделаю, Оля, позже». Но «позже» не приходит. Я задыхаюсь: после работы — стирка, уборка, готовка. А Дмитрий? Валяется на диване, смотрит «Дом-2» и даже газету с вакансиями не открывает.
Самый страшный удар — мой Вася. Он всегда был чистюлей: сам убирал игрушки, складывал учебники. Теперь, глядя на отца и дядю, он «забывает» вынести мусор или застелить кровать. Я вижу, как его глаза перенимают их ленивый блеск, и мне хочется кричать.
Я взорвалась. Вытащила Артёма в спальню: «Это не дом, а помойка! Твой брат гноит нашу жизнь, а ты ему поддакиваешь. Если через неделю он не съедет, соберу вам обоим чемоданы — и марш в деревню к матери! Васю я подниму одна, но быть служанкой двум бездельникам — конец!»
Артём молча курил у окна. Похоже, мои слова пролетели мимо. Дмитрий же, услышав ссору, громко хлопнул дверью и ушёл в гараж — пить с соседом. А я стою среди разбросанных вещей и понимаю: либо я спасу свою семью, либо она разломится, как гнилая доска.
