В маленьком городке под Казанью, где панельные пятиэтажки помнят шумные застолья и запах пирогов, моя жизнь, полная любви к мужу, превратилась в борьбу за честь. Я, Светлана, выгнала свекровь после её выходки на дне рождения супруга, а теперь Игорь требует, чтобы я просила прощения. Но не буду — её слова переполнили чашу моего терпения.

Мой Игорь — моя крепость. Пять лет в браке, и я всегда старалась быть для него опорой. Его мать, Валентина Сергеевна, с первых дней смотрела на меня свысока. Видела в мне соперницу, отбивающую сына, и то и дело вставляла шпильки: то борщ пересолен, то ковёр криво лежит, то юбка коротковата. Терпела молча ради мужа, думала — смягчится. Но её выходка на празднике перешла все границы.

Готовилась к дню рождения с душой. Игорь любит душевные посиделки, вот я и постаралась: стол ломился от угощений, торт «Прага» сама пекла, гости — только свои. Валентина Сергеевна явилась с кислой миной, но я встретила её радушно, усадила на почётное место. Всё шло хорошо: смех, тосты, Игорь сиял. А свекровь, как всегда, ждала момента уколоть.

В разгар застолья она встала, звонко стукнула вилкой о бокал: «Сынок, чтобы ты нашёл себе настоящую хозяйку! Не такую, что только торты месит, а чтобы и дети были, и порядок в доме!». В комнате повисла тишина. Я аж посерела — прямо при гостях выставила меня дурой! Игорь потупился, гости заерзали.

Руки сами сжались в кулаки. «Валентина Сергеевна, это ещё что за намёки?» — выдавила я. Она хмыкнула: «Да никаких, Светка. Просто мужчине нужна жена, а не кухарка». Тут во мне что-то оборвалось. «Вон из моего дома!» — рявкнула я так, что даже люстра закачалась. Она выпучила глаза, но я не дрогнула: «Шубу — и марш!» Мужики переглянулись, Игорь зашипел: «Да очухайся ты!», но я уже распахнула дверь. Свекровь, бормоча что-то про «наглость», вылетела, хлопнув калиткой.

Гости разошлись быстро, будто испугались скандала. А Игорь набросился: «Ты с ума сошла? Мать выгнала — позор на всю улицу!» Я вскипела: «А её слова — не позор?! Почему ты молчал?!» Он скривился: «Перед матерью извинишься, и точка!» Как ножом по сердцу — мой же муж встал на сторону той, что топтала меня!

Всю ночь не спала, вспоминала её гадкую ухмылку. За что? Я и пельмени лепила, и квартиру до блеска отдраивала, и мужа любила — а для неё я пустое место. Утром Игорь снова: «Иди мирись, или живи одна». Но не могу же я унизировать себя! Извинюсь — значит, признаю, что она права.

Соседка Тамара, услышав историю, ахнула: «Держись, девка! Если мужик за тебя не заступился — какой из него хозяин?». Её слова — как холодной водой окатили. Люблю Игоря, но его мать уже звонила, шипела в трубку: «Знай своё место, выскочка!»

Теперь стою на перепутье. Проглотить обиду — сохранить семью? Или упереться — и потерять мужа? Её яд и его равнодушие отравили наши годы. Этот праздник стал последней каплей: в этом доме я — чужая.

Вывод: терпеть унижения — всё равно что пить воду из лужи. Рано или поздно — захлебнёшься.