Мы познакомились с Дмитрием на именинах у общей знакомой. Мне тогда едва исполнилось двадцать. Только получила диплом, и мне казалось, будто вся судьба распахнута настежь. Я из тихого городка под Воронежем, с детства была скромной, книжной девочкой. Родители держали меня в строгости — «Сначала учёба, потом гулянки». И я покорно слушалась, глядя исподлобья, как подруги заводят романы, смеются до утра, живут той жизнью, о которой я лишь читала в романах.
Дмитрий ворвался в мой мир как весенний паводок. Обаятельный, с огоньком в глазах, умевший рассмешить даже самого угрюмого человека. Он был непохож на всех, кого я знала. Очаровывал с полуслова, с одного взгляда. Я полюбила его безрассудно, впервые в жизни. И странно — эта любовь придавала мне крылья: я лучше училась, стала носить яркие платки, чаще смеялась. Родители, хоть и ворчали, дали своё согласие. Через полгода мы сыграли свадьбу.
Гуляли скромно — только родня да ближние друзья. А через год я узнала, что жду двойню. Когда врач на УЗИ показал двух малышей, у меня подкосились ноги. Двое… как я справлюсь? Но Дмитрий не испугался. Он старался: качал люльку, пеленал, носил на руках. Мы вместе не спали ночами, сменяли друг друга у кроваток, варили кашу, убирались. Он искренне хотел быть хорошим отцом. А мне казалось — вот оно, настоящее семейное гнездо.
Но счастье оказалось ненадёжным. Когда дети пошли в ясли, я стала замечать, что муж отдаляется. Говорили всё реже, приходил затемно. Ворчал на усталость, на начальство. Потом появились тревожные звоночки: телефон вдруг глохнет, на воротнике — следы чужих духов. Я не хотела верить, но душа чуяла — он ходит на сторону.
И однажды правда выплыла. Он был в бане, когда зазвонил его телефон. Женский голос — представилась Анастасией. Сказала, что они с Дмитрием давно вместе. Что любит его и хочет, чтобы он оставил меня. Я стояла, будто громом поражённая, слушая, как рушится моя судьба. А он вышел, вытирая мокрые волосы, и в его глазах читалось лишь равнодушие.
Так началась череда обманов. Сначала Анастасия, потом Глафира, потом Марфа. Муж менял любовниц, будто рубахи. Я знала — всё продолжается. Соседки шептались, случайно видела письма, звонки. Но я молчала. Ради детей. Чтобы они росли с отцом. Мне казалось, пусть уж лучше так, чем без отца вовсе.
Но годы шли. Мы превратились в чужих людей под одной крышей. Ни ласки, ни тепла. Только печь затопить да щи сварить. Когда сыновья выросли и разъехались, стало ясно — жить так дальше нельзя. Мы развелись. Без криков. Разделили скарб по-честному. Он ушёл. И пропал.
Я училась жить заново. Тишина в избе поначалу давила. Но потом я нашла в ней отраду. Завела подруг, записалась в кружок вышивания, занялась огородом. Сыновья при мне о нём не вспоминали, щадили меня. Но я знала — они видятся. Дмитрий помогал им, приходил на крестины внуков. Я не мешала.
Прошло двенадцать лет. Обычный вечер, я сидела за прялкой, как вдруг — стук в дверь. Открываю — а там он. Посеревший, сгорбленный, в глазах — мука. Попросился в дом. Я, сама не знаю почему, впустила.
Пили чай с мёдом. Он рассказывал, как искал счастья, но находил лишь пустоту. Как менял жён, но ни в ком не обрёл покоя. Как болеет, как устал. Говорил, что я — единственная, с кем ему было по-настоящему хорошо. И теперь хочет всё вернуть.
Я молчала. Сердце ныло. Ведь всё, что он говорил, я мечтала услышать когда-то. А теперь… теперь, может, и поздно. Или нет?
Он просил остаться. Начать с чистого листа. Я не ответила. Потому что не знаю — смогу ли снова верить. Но ведь он — отец моих детей. И, как ни горько, другое сердце так и не пригрелось на печи рядом.
Не знаю, как поступить. В памяти всплывают обиды, слёзы, ночи без сна. Но и любовь… она ведь тоже была. Настоящая. Может, последняя в моей жизни. Простить? Пустить обратно? Или захлопнуть калитку навсегда?
Стою на перепутье. И каждую ночь спрашиваю себя в темноте: «А что, если это последняя тропка к счастью?»
