Водитель автобуса выгнал 80-летнюю старушку, у которой не было билета. Она ответила всего парой слов.
«Бабушка, у вас нет билета. Пожалуйста, выходите,» сказал водитель, глядя на хрупкую старушку в поношенном пальто, едва державшуюся за поручень, чтобы не упасть.
Автобус был почти пуст. За окном медленно падал мокрый снег, серые сумерки окутали город. Она молчала, лишь крепче сжимала потрёпанную сетку, в которой обычно носили картошку.
«Я сказал выходите! Это не дом престарелых!» водитель повысил голос.
Автобус будто замер. Несколько человек отвели глаза, делая вид, что не замечают происходящего. Девушка у окна закусила губу. Мужчина в тёмном пальто сдвинул брови, но не встал.
Старушка медленно двинулась к выходу. Каждый шаг давался с трудом. Двери распахнулись с шипением, и ей в лицо ударил ледяной ветер. Она замерла на ступеньке, уставившись на водителя.
И затем тихо, но твёрдо произнесла:
«Я рожала таких, как вы. С любовью. А теперь мне даже сидеть не разрешают.»
И сошла на землю, уходила прочь.
Автобус стоял с открытыми дверями. Водитель отвернулся, словно прячась от собственных мыслей. Где-то в глубине салона кто-то всхлипнул. Девушка у окна вытерла слёзы. Мужчина в пальто поднялся и направился к выходу. Один за другим пассажиры стали покидать автобус, оставляя билеты на сиденьях.
Через несколько минут автобус опустел. Остался только водитель, сидящий в тишине, с невысказанным «прости» в груди.
А старушка медленно шла по заснеженной дороге. Её силуэт растворялся в сумерках, но каждый её шаг излучал достоинство.
На следующее утро водитель пришёл на работу как обычно. Всё казалось прежним: ранний час, термос с чаем, маршрутный лист. Но внутри что-то изменилось навсегда.
Беспокойство не отпускало. Он почти не спал, вспоминая её взгляд не злой, не обиженный, просто усталый. И слова, эхом звучавшие в голове: «Я рожала таких, как вы. С любовью.»
Работая на маршруте, он теперь внимательно всматривался в лица пожилых людей на остановках. Хотел найти её, хотя сам не понимал зачем. Попросить прощения? Помочь? Хотя бы признать, что ему стыдно.
Прошла неделя.
Однажды вечером, заканчивая смену, он увидел знакомую фигуру на остановке у старого рынка маленькую, сгорбленную. Та же сетка, то же пальто.
Он остановил автобус, распахнул двери и вышел.
«Бабушка…» тихо сказал он. «Простите. Тогда… я был не прав.»
Она подняла на него глаза. И… мягко улыбнулась. Ни упрёка, ни злости.
«Жизнь, сынок, всех нас чему-то учит. Главное услышать. А ты услышал.»
Он помог ей зайти, усадил вперёд. Достал термос, предложил чаю. Ехали молча. Но это было другое молчание тёплое, лёгкое. Оно будто согревало их обоих.
С тех пор он всегда носил в кармане запасные жетоны для тех, кому не хватало на билет. Особенно для бабушек.
Каждое утро перед сменой он вспоминал её слова. Они стали не просто напоминанием о вины, но уроком оставаться человеком.
Весна пришла внезапно. Снег растаял быстро, и вскоре на остановках появились букетики подснежников бабушки продавали их, три цветка в целлофане. Он стал узнавать их лица, здороваться, помогать заходить. Иногда просто улыбался и видел, как это для них значит.
Но ту старушку он больше не встречал.
Искал её каждый день.
