Вспоминая те дни, я вижу, как всё началось, когда мать, Василиса, объявила мне, Тимофею, что должна уехать в командировку на полгода.
Сынок, я еду в Тулу за делом, там смогу подзаработать, а ты слушайся бабушку Веру, говорила она, глядя на меня, а я, почти одиннадцатилетний, впервые ощутил дрожь от мысли остаться без мамы.
Мам, а ты далеко уедешь? спросил я, будто боясь, что её не будет рядом.
Буду в Туле, но всё пройдёт быстро, успокаивала меня Василиса, купим потом в Москве небольшую квартиру, рублями, что я накоплю.
Мать уехала, а я остался с бабушкой Верой в их старой деревне у подножия Калужских холмов. Мы жили с мамой в этом доме три года, с тех пор как умер отец, и сердце у меня всегда было тяжёлым. Раньше мы жили у бабушки Маши, матери отца, но после похорон она выгнала нас, сказав:
Уходите, я хочу жить одна, прозвучало в её холодных словах, твоего отца нет, а меня уже не интересует ваш шум.
Мы собирали вещи, погрузили их в «ГАЗ66» и поехали к Вере, сестре моей мамы, которая жила одна в небольшом доме. Я даже не знал эту бабушку: она умерла до моего рождения, но теперь стала мне двоюродной.
Три года мы жили с Верой, и, как говорила она, «врагу не пожелаешь». Зарплата моей мамы была скромной, но еда была, а одежда простая. Однажды она позвонила бабушке и сказала:
Я еду в Тулу, там хорошие деньги, может, даже квартиру в Москве купим.
Не бойся, ответила Вера, ты уже большой мальчишка, десять лет, а Тимка у нас послушный.
Бабушка согласилась смотреть за мной, кормить, провожать в школу. Я учился в четвёртом классе, успевал без проблем. У Веры был сын Андрей, четырёхдесят три года, живущий один в однокомнатной квартире в Туле. После развода с женой он часто падал в бутылку, здоровье его было плохим, лицо отёчно, глаза в тени. Я жалел его, ведь по натуре он был добрый, но Вера постоянно ругала его за пьянство. За последние полгода Андрей нигде не работал, уволили за прогул, а по субботам всё равно приезжал к бабушке, подкармливал её, колол дрова, мелко ремонтировал забор и калитку.
Хватит тебе бездельничать, упрекала Вера, тебе уже пятьдесят, а ты всё тот же бездельник. Найди жену, живи спокойно.
Где её найти? молчал Андрей, кто на меня посмотрит?
Бросай пить, отвечала бабушка, тогда и женщина найдётся.
В одну субботу Вера жарила блины. Я знал, как Андрей любит их, как и я, поэтому бабушка угощала и меня, и дядю. Я сидел на маленьком стульчике у плиты, наблюдая, как она ловко переворачивает блин, укладывает его в стопку, смазывает сливочным маслом. Когда испекла последний блин, она, улыбаясь, сказала:
Это твой, и я сразу понял, что последний блин всегда самый вкусный.
Мы вместе ели, пили чай, ждём Андрея. Вдруг в дворе зазала Шарик, наш дворняжка, и ктото постучал в калитку.
Идуиду, пропела бабушка, одевайся, на улице холодно.
Я отламывал маленькие кусочки блина, запивая их горячим чаем, когда Вера вошла в дом с заплаканным лицом.
Тимоша, прошептала она, дядя Андрей умер
Я, ошарашенный, спросил, как он умер, и что делать с блинами, ведь их осталось столько. Слёзы брызнули, я обнял бабушку, положил руку ей на спину и заплакал вместе с ней. Мы долго плакали, пока Вера не успокоилась, выпила воды из чашки, обняла меня и, почти шепотом, сказала:
Надо собирать деньги, пойду к бабушке Ане и Кате, возьму в долг, моих рублей не хватит на похороны.
Я сидел на диване в недоодетом виде, боясь тени, и ответил:
Я боюсь мертвых
Это же твой дядя, напомнила она, но всё равно боюсь.
Вера ушла, а я, заперев Шарика в сарай, вышел во двор, где морозно и снежно. Мы с Шариком катали санки, кувыркались в сугробах, потом я вернулся в дом, включил телевизор, переключил на мультики и, устав, задремал на диване.
Звонок разбудил меня маму звонила.
Привет, сынок, где бабушка? спросила она.
Привет, мам, заплакал я, всё в порядке, только дядя Андрей умер в Туле
Как умер? спросила она, а ты один?
Да, мама, я остался здесь, но не страшно. Скоро ты приедешь?
Через полтора месяца, ответила она, я тоже скучаю.
Слёзы снова наполнили меня. Я думал: «Хотел бы эти полтора месяца пройти быстрее, чтоб мама вернулась». Ночь наступила, небо было чистым, луна светила, как будто ободряла меня. Я запер курятник, отвязал Шарика и лёг спать, хотя в голове крутилось: надо разжечь печь, как учила меня бабушка. Я нашёл мелкую дрову, поджёг её газетой, положил сухие поленья, и огонь в печи стал трещать.
Внутри меня росло желание, чтобы время шло быстрее, а мама уже вернулась.
Через два дня к нам вернулась Вера, усталая и печальная.
Как ты, хозяин, спросила она, всё в порядке? Я вижу, ты уже печку разжёг.
Да, бабуль, ответил я, дай чай, он горячий.
Наливай, Тимоша, сказала она, будем ждать маму. Жизнь идёт своим чередом.
