Меня предали самые близкие ради денег и имущества. Сестра вычеркнула меня из своей жизни.
Меня зовут Светлана, мне 36 лет. Сейчас я счастливая жена и мама прекрасной дочери. Живу в Подмосковье, в уютном доме, наполненном теплом и любовью. Это моя новая жизнь. Но прошлое Оно было тёмным, сложным и мучительным, как незаживающая рана.
Я поняла: родная кровь не всегда поддержка. Порой за ней скрываются лишь алчность, предательство и расчёт. Но судьба распорядилась так, что, потеряв тех, кого считала семьёй, я нашла настоящее счастье.
Наша семья была немаленькой: мама, два её брата и старшая сестра Татьяна она была на двенадцать лет старше. Мы с ней никогда не были близки. Пока я играла в куклы во дворе, она уже гуляла с парнями. Жили мы в маленьком городке недалеко от Калуги. Меня назвали в честь младшего маминого брата Дмитрия, которого она фактически вырастила. Он был для неё как сын, а для меня добрый дядя, всегда с гостинцами и шутками.
Но однажды он просто исчез. Позже мама сказала, что он уехал в Германию. Долгие годы о нём не было вестей, пока спустя много лет он не начал писать. К тому времени я уже стала взрослой, а Татьяна жила в Москве с мужем и детьми.
После школы я поступила в два института один в Москве, другой в Туле. Родители хотели, чтобы я осталась поближе. Но Татьяна сразу дала понять: «Не рассчитывай жить у нас». Эти слова решили всё я уехала в столицу. Родители меня поддержали.
Сначала жила в общаге, потом сняла квартиру с подругами. Родители в это время продали квартиру и перебрались в деревню под Обнинском. Вложились в старый дом деда: разбили сад, завели кур, козу, поросёнка.
И вот тогда Татьяна вдруг «вспомнила» о родителях. Стала часто приезжать, якобы из заботы, но в основном чтобы увозить полный багажник продуктов. Мне тоже что-то передавали, но я старалась не просить не хотела лишний раз беспокоить отца.
А потом умерла мама. Мы собрались на похороны и вдруг осознали, как стали чужими. Через год не стало и отца. Я уверена он умер от тоски. И тогда началась настоящая война за дом.
Дядя Дмитрий из Германии потребовал свою долю. Татьяна заявила, что дом должен быть только её мол, они с мужем устают в городе и им нужно «место для отдыха». Я не претендовала ни на что, но как наследница должна была участвовать.
В итоге ей достался дом, дяде она выплатила компенсацию, а мне старинный сервант, мамин любимый. Татьяна сказала: «Мама была бы рада». Казалось, на этом всё закончилось.
Но вскоре пришло письмо из Германии дядя Дмитрий умер. Он не был богачом, но скопил приличные деньги. В завещании чётко было указано, кому что достанется. Больше всего он оставил мне своей крёстной. Вместо радости я почувствовала ужас. В комнате, где зачитывали завещание, повисла тишина, густая от ненависти. На выходе Татьяна прошипела мне в лицо: «Тварь».
Начались суды. Дядя из Петербурга подал на меня и Татьяну, требуя передела доли. Татьяна на него, утверждая, что мама тоже имела право на часть наследства. Братья на нас обеих, потому что им ничего не досталось от родительского дома. А потом все вместе на меня, ведь я получила больше всех.
Мне звонили, угрожали, жаловались моему начальству. Адвокаты нашли лазейки, и всё это обрушилось на меня, как снежная лавина. Я зашла в первую попавшуюся юридическую контору. Там меня встретил молодой человек, уверенный, вежливый, с проницательным взглядом. Он выслушал, взялся за моё дело и стал моей защитой в этом кошмаре.
Суды длились почти год. Завещание оставили в силе. Родственники разошлись. Татьяна официально отреклась от меня. И знаете, мне стало легче.
А с тем адвокатом у нас завязались совсем другие отношения. Мы полюбили друг друга. Не из-за денег, не из благодарности. Он был из обеспеченной семьи, наследник юридической династии. Просто мы нашли друг друга.
Теперь мы семья. Наш дом это мир без предательства, только забота и любовь. И иногда я думаю: может, именно ради этой любви мне пришлось пройти через всё, что едва не сломало меня.
