Тайна, которую мы храним только вдвоём
Прошли годы, прежде чем я смогла вспомнить об этом без горечи и без той странной смеси стыда и благодарности, что тогда, в свои девятнадцать, даже не умещалась в голове. Сейчас мне уже за тридцать, я замужем, у меня дочь, и жизнь давно сложилась, как сложенный лист бумаги аккуратно, но с невидимыми заломами. Но ту историю, ту тайну, что мы с ним храним до сих пор, я ношу в сердце, как зашитый в подкладку амулет напоминание о своих ошибках и о том, как важно, чтобы рядом оказался человек, способный удержать тебя от падения от других, от мира и, главное, от самой себя.
Когда мне было восемнадцать, я безумно любила Виктора друга моего отца. Он был старше меня на двадцать лет, сдержанный, умный, с глазами, как уставший волк. Разведён, работал в мэрии Нижнего Новгорода, всегда пахнувший дорогим одеколоном и чёрным чаем.
Для меня он был как герой из старых фильмов галантный, с тихим голосом, с руками, которые казались такими надёжными. Я мечтала о нём, писала его фамилию в тетрадке, воображала, будто это и есть та самая великая любовь, о которой пишут в романах.
А он Он видел, что творится в моей голове. И, слава Богу, не ответил ни намёком, ни взглядом, ни случайным прикосновением. Был холодно вежлив, как лёд на реке в марте. Ни разу не позволил себе лишнего, даже когда я, опьянённая юностью, пыталась его спровоцировать.
Когда он отдалился, я озлобилась. Решила отомстить так мне тогда казалось. И связалась с Серёгой парнем, о котором все шептались: семья пьяниц, ветер в голове, язык без костей. Родители умоляли меня одуматься, мать рыдала, отец хватался за сердце. Даже Виктор попытался вмешаться, говорил, что я лезу в петлю. А я я лишь злилась ещё больше. Мне казалось, он ревнует. Что хочет мной управлять. Что все хотят «сделать из меня паиньку».
Я не слушала никого. И вскоре узнала, что беременна.
Серёга сбежал в тот же день. Я осталась одна испуганная, злая, униженная. Матери сказать не могла она и так еле держалась, у отца уже тогда шумела в ушах гипертония. Любая новость могла его добить. Я ночами ревела в подушку и не знала, куда податься.
Однажды, собрав остатки сил, я пришла к двери Виктора. Он открыл, и я рухнула на пороге, как подкошенная.
Он не задавал вопросов. Просто сказал:
Пойдём, разберёмся.
И мы разобрались. Его бывшая жена, которую я когда-то ненавидела в мыслях, оказалась чудом гинеколог с золотыми руками. Она вела меня от первого УЗИ до самого конца а в моём случае, увы, это был аборт.
Виктор всё устроил сам: записал, оплатил, водил за руку. Не читал нотаций, не корил, не злорадствовал. Просто был рядом. Каждый день.
Я знаю, он не проронил ни слова моим родителям. Он спас меня и мою семью от позора, горя, от раздавленных судеб. Он поступил как человек чести. Как настоящий мужчина.
Через несколько месяцев он отвёз меня в кафе. Мы сидели молча, а потом он тихо сказал:
У отца совсем плохо. Врачи разводят руками. Даже если найдут донора сердце не выдержит.
Я почувствовала, как внутри что-то обрывается. Папа умер через неделю. И всё это время Виктор был рядом. Держал за руку, говорил с матерью, помогал с похоронами. Он не боялся моих слёз. Он плакал со мной.
Прошло много лет. Виктор давно уехал в Краснодар, женился снова. Мы не общаемся, только изредка пишем друг другу короткие письма. Но я всегда буду помнить. За его молчание. За его защиту. За то, что не поддался моим глупым фантазиям и не сломал мне жизнь.
Я не знаю, кого я тогда искала в нём может, отца, может, спасителя. Но он не дал мне упасть в грязь. Он сохранил и свою честь, и моё достоинство.
И до сих пор мы с ним храним эту тайну. Никто не знает. Ни мать, ни муж, ни даже самые близкие подруги. Только он и я.
Иногда мне кажется, что мир ещё держится на таких людях, как Виктор. На тех, кто умеет молчать, понимать, прощать и быть рядом. Не из жалости а из любви. Настоящей. Не из книг. А той, что спасает жизни.
Эта история могла сломать меня. А в итоге сделала сильнее. Благодаря одному человеку, который просто остался человеком.
