Я родила сына любовницы моего мужа, не ведая об этом, и теперь они хотят избавиться от меня, чтобы завладеть деньгами.
Артём бросился ко мне.
Не ожидала его. Ни его, ни так.
Увидела как он спешит, с такой силой во взгляде, какой я не знала.
Его руки коснулись меня – горячие, горячее моего тела, окоченевшего от страха. Сначала он едва коснулся лица, словно не веря… потом рука скользнула по руке… и он обнял. Обнял так, будто хотел сложить осколки разбитой души.
Было странно.
Мы с Артёмом годами вместе работали, делили проекты, коридоры, молчание. Никогда не были так близки. Никогда. Наши отношения были деловыми… почти холодными. А этот объятия держал меня так, будто мы давно были тайными сообщниками.
Было время – помню ясно – я смотрела на него с той юношеской наивностью, тихой влюблённостью в видного начальника, казалось, держащего весь мир в руках.
Но он, конечно… не видел меня. А потом появился Владислав Орлов… тот мужчина, которому я отдала всё, не ведая, что потеряю всё из-за него.
– Как…? Как возможно? – голос его дрожал. – Говорили, ты погибла!
Сердце рванулось.
Я вернулась в реальность рывком. Для всех я была мертва. Тело, которое никто не опознал. Имя вычеркнуто из книг записи.
Страшное головокружение накатило, будто пол уходит из-под ног.
– Я жива! – выдохнула я. – Они хотят убить меня! Пожалуйста, спаси меня…!
Глаза его впились в мои, сомневаясь. Будто решая – безумна я или истерзана. Едва стояла на ногах. Колени подкосились. И вдруг пол слился с головой. Тьма.
***
Очнулась под песню пташки.
Пела без умолку, и на секунду… абсурдную секунду, мне почудилось, всё был кошмар.
В палате пахло карболкой. Окно было зашторено, но птичий звон пробивался, настойчивый. Глянула на себя – платье чужое. Чувствовала себя голой. Стыдно.
Слегка тянуло живот. Всё тело ломило. В горле першило.
Недавно моё тело родило.
Увидела Артёма. Он говорил с кем-то. Мужчина в белом халате, видимо фельдшер. Рядом сидела санитарка, улыбаясь сдержанно. Потом все трое заметили, что я очнулась. Фельдшер что-то промолвил и ушёл.
Артём протянул санитарке бумажник.
– Пожалуйста, купи все лекарства. Все.
Потом взглянул на меня. И в его лице я увидела ту же смесь тревоги и растерянности, что жила во мне.
– Что… со мной?
Взгляд его стал тверже. Подошёл. Сел рядом на койку.
– Это я хочу спросить, Валерия. Что случилось? Что ты здесь делаешь? Почему… почему все думают, что ты мертва?
Я резко приподнялась. Губы дрожали.
– Не говори ему! Пожалуйста, не говори, что я жива!
– Кому? – воскликнул он.
Взял мою руку. Я почувствовала, как вся дрожу. Слёзы потекли сами. Он прикоснулся к моему лицу. Ладонью мягко смахнул слёзы со щёк. Никогда прежде мы так не касались.
– Владислав… – прошептала я. – Не говори ему, что я жива. Умоляю.
Он сморщил лоб. Лицо его было воплощением замешательства.
– Валерия… ты официально умерла. Отпевали… и… твой мальчик…
– Не мой сын! – вырвалось у меня как взрыв. Артем застыл. Его молчание вонзилось в меня осколками. Он смотрел, будто решил, что я лишилась рассудка. А может так и было… ума моего на волоске.
Я плакала.
Смеялась.
Видела себя со стороны: растрёпанная баба в чужом платье, твердящая, что она мертва, а рождённый ей младенец – не её. Безумица.
Но потом вспомнила.
Доказательство.
Отчаянно повернулась. Искала на тумбочке. И вот оно.
Проклятая флешка.
Схватила её крепко.
– Слушай меня! Я не безумная! Не лгу! – голос сорвался. – Владислав хотел убить меня. Мной воспользовались. Этот младенец… этот младенец – не мой! Я была пешкой. Вещью. Мной играли, мной вертели… всё ради денег…
Слова спотыкались, катились комом.
– Пожалуйста, Артём! Помоги! Спаси! Поверь! Только ты у меня остался!
Он смотрел на меня молча несколько вечных секунд.
А потом… снова обнял.
Я вцепилась в его грудь. Чувствовала себя из
Тогда он крепче сжал мои дрожащие руки, и в его глазах, где прежде мелькала лишь деловая хватка, вспыхнула та самая решимость, что годами копилась в тишине кабинетов и теперь вырвалась на свет, чтобы стать моим щитом и мечом в схватке с целым миром лжи.