Марина Фёдоровна из пятого этажа остановила Алёну у подъезда, цепко схватив за рукав.
— Алёнушка, слушай, не могу больше молчать! — прошептала она, озираясь. — Твой Дмитрий… видела его сегодня возле гостиницы «Урал»… С молодой.
Алёна выронила авоську с молоком и хлебом. Белый батон покатился по асфальту.
— Что-что? — губы вдруг пересохли.
— Ой, родная, да не надо так! — засуетилась Марина Фёдоровна, подбирая покупки. — Но врать-то тоже нельзя. Ты добрая душа, не заслужила такого.
В голове у Алёны гудело: не может быть, ведь всего месяц назад вместе отмечали годовщину в «Праге», пили шампанское…
— Может, вам померещилось? — еле выдавила она.
— Да я хоть и на пенсии, но глаза-то свои ношу! — фыркнула соседка. — Дима как был в своей кожанке, с той родинкой над бровью. Да и «Лада» его синяя там припаркована была.
Алёна прислонилась к стене. В животе стало холодно, будто глотнула ледяной воды.
— А… она какая?
— Молоденькая, — вздохнула Марина Фёдоровна. — В норковом, видать, с деньгами. Шептались они там, смеялись…
Это «шептались» резануло больнее всего. Когда последний раз Димка шептал ей что-то на ушко? Когда просто так, без повода, гладил по волосам?
— Пойдём, провожу, — взяла её под руку старушка. — Тебе бы прилечь.
В квартире пахло щами. Дмитрий сидел на кухне с «Комсомолкой» и чашкой чая.
— О, Марина Фёдоровна! — бровь дёрнулась. — Какими судьбами?
— Да вот Алёнушку провожала, — прищурилась соседка. — Рано ты сегодня с работы-то, Димочка. Восьмого марта что ли?
— Да как обычно — в семь утра на объекте был, — потянулся он к сахару.
Марина Фёдоровна многозначительно кашлянула. Алёна зашевелилась:
— Спасибо, что проводили. Я… я сейчас обед сделаю.
Когда соседка ушла, Дмитрий положил газету:
— Ты чего бледная? Опять давление?
— Всё нормально, — Алёна стала доставать из шкафа кастрюли. Руки тряслись. — Дима, а где ты сегодня в восемь был?
— На стройке, говорю же! — он развернул газету. — На Ленина, 25. А что?
— Так… интересно.
Вечером он включил «Поле чудес», смеялся над Якубовичем. Говорил, что в выходные съездим к тёте Люде за солёными груздями. Как будто ничего не случилось.
Ночью Алёна ворочалась, прислушиваясь к его храпу. Неужели этот человек десять лет врал? Или, может, старушка с пятого этажа действительно перепутала?
Утром, как только дверь захлопнулась, Алёна метнулась к окну. «Лада» повернула именно в сторону Ленина, 25. Но это ничего не значило.
Днём позвонила подруга Ира:
— Алёна, ты в курсе, что твой на «Авито» зарегистрирован? Видела его анкету в «Знакомствах».
Сердце ёкнуло. Ещё вчера бы рассмеялась — ерунда какая! А теперь…
Перед ужином Алёна выставила на стол грибной суп — его любимый. Смотрела, как он дует на ложку, и думала: «Чьи ещё губы целовались с этой ложкой?»
— Дима, скажи честно: тебе кто-то нравится?
Ложка звякнула о тарелку.
— Ты о чём?
— О том, что Марина Фёдоровна видела тебя сегодня утром. В «Урале». С блондинкой.
Дмитрий отодвинул тарелку и закурил «Беломор».
— Алёна, ну вот опять эти бабкины сказки! Какая блондинка?
— Она сказала — в норковом пальто. Вы из гостиницы выходили.
— Восемь утра? — он усмехнулся. — Да я в это время уже третий кирпич клал!
Но глаза бегали. Алёна вдруг вспомнила, как он месяц назад «задерживался на совещании» и пахло от него не цементом, а каким-то чужим одеколоном.
— Ладно, — встала из-за стола. — Тогда давай проверим. Позвоним прорабу — во сколько ты сегодня появился?
Дмитрий резко потушил сигарету.
— Алёна, хватит! Ну была там одна тётка, ну выпили кофе! Ничего такого!
— Восемь утра. В гостинице. — голос вдруг стал тихим-тихим. — И что, кофе там такой особенный?
Он молчал. Потом пробормотал:
— Ну бывает… Мужики же…
Алёна закусила губу. Вспомнила, как он вчера целовал её в макушку перед сном. И, наверное, в тот же день целовал другую.
— Собирай вещи, — сказала она удивительно ровно. — Или я соберусь.
— Да что ты раздухарилась! — он подскочил. — Ну пофлиртовал немного, ну что такого? Я же домой возвращаюсь!
— Флирт — это когда в троллейбусе улыбнулся. А не когда полгода (да, она видела по его лицу — полгода!) водишь кого-то в гостиницы.
Назавтра, встретив в лифте Марину Фёдоровну, Алёна вдруг рассмеялась:
— Правду говорите, бабка! Дима-то оказался не бригадиром, а артистом — целый спектакль мне играл!
А в пустой квартире было тихо и, странное дело, совсем не одиноко.
