Моя мама живёт исключительно моей судьбой и судьбой моих детей, беспрестанно навязывая свои взгляды…
Я замужем уже десять лет, мы с супругом — семья верующая, растим троих ребятишек. Когда я выходила замуж, уехала из маленького городка под Пермью, где жила с мамой и бабушкой. После смерти бабушки мама осталась одна, грустила, навещала нас, но держалась — работала, справлялась. Однако несколько лет назад всё переменилось. Здоровье её пошатнулось — давление прыгало, суставы болели, и я, испугавшись за неё, уговорила перебраться поближе к нам. Она согласилась. Всю жизнь она прожила со своей матерью, одна, без мужа, и я не могла бросить её. Сняли для неё квартиру в пригороде, недалеко от нашего дома, оплачиваем её, даже работу подыскали, чтобы не чувствовала себя лишней.
Но вместо благодарности я получила груз, который с каждым днём давит всё сильнее. Мама не просто переехала — она впиталась в нашу жизнь. Раньше, когда приезжала в гости, было терпимо: радовалась внукам, помогала, уезжала. Теперь же она растворилась в нас, в нашем доме, в каждом нашем шаге. Её присутствие душит, её тотальный контроль и навязчивая опека стали невыносимы. У неё свои принципы, свои правила, которые она без устали вдалбливает мне и детям, не считаясь с нашей верой, нашими традициями. Будто не видит никаких границ — ни моих, ни детских.
Всё, что я делаю, — неправильно. Плохо воспитываю, не так кормлю, не то говорю. Ей нужно знать каждый наш шаг: что ели, куда ходили, о чём говорили. Выспрашивает нянь, выискивает подробности, как следователь, а потом вываливает на меня свои «мудрые» наставления. Год за годом я чувствую, как наша связь разрушается, превращаясь в нервы и бесконечные препирательства. Живу с этим слишком долго, и это сломало меня. Стала раздражительной, резкой, начала сомневаться в себе как в матери. Её тень висит надо мной постоянно — даже когда её нет, я слышу её голос, её упрёки, её вздохи.
Пыталась выставить границы — сократила её визиты, ссылаясь на занятость детей. Но это не помогает — она всё равно влезает. Муж ей не нравится, смотрит на него с презрением, будто он мешает ей полностью завладеть мной и детьми, вернуть ту жизнь, что была у неё с бабушкой, когда она растила меня одна. Порой обрушивает на меня жалобы: «Я никому не нужна, я обуза, ты меня бросаешь». И я тону в этом — не знаю, как остаться доброй, как не закричать от бессилия. Каждый разговор с ней выжимает меня досуха, оставляя пустой и измотанной.
Она говорит, что я преувеличиваю, что это просто её любовь — сильная, жертвенная. А я схожу с ума. Хочу быть хорошей дочерью, но не могу — её «любовь» душит, как петля. Не хочу её видеть, и это рвёт сердце, потому что следом приходит вина, тяжёлая, как камень. После каждого звонка сижу в тишине, пытаясь собраться, но не получается.
Теперь у нас появился шанс — мужу предложили работу за границей, и мы готовимся к переезду. Это как лучик в темноте: возможность вырваться, наконец дышать свободно. Но внутри ноет — оставить маму одну кажется предательством. Она стареет, а вдруг здоровье ухудшится? Вдруг будет страдать, а я далеко и не смогу помочь? Эта мысль терзает меня без конца.
Но жить рядом с ней больше нет сил. Нужен простор, расстояние — другой город, другая страна, где она сможет лишь приезжать в гости, а не врастать в нашу жизнь, как корень в землю. Мечтаю о дне, когда её тень перестанет давить на меня, но страх и долг держат в тисках. Правильно ли уезжать? Ещё хуже — скрывать, как сильно этого хочу? Что, если её одиночество станет её болью, и виновата буду я? Разрываюсь между любовью к ней и жаждой свободы. Этот выбор — как нож в сердце, и не знаю, хватит ли сил его сделать.
Иногда единственный способ сохранить себя — это вовремя отойти, даже если больно. Ведь если сломаешься, не поможешь ни ей, ни детям.
