«Гены у неё никудышные — и всё тут»: как взрослая тётка сломала ребёнка своим чёрствым сердцем

Говорят, бабушки души не чают во внуках даже больше, чем в собственных детях. Я тоже в это верила. Видела, как мои родители носятся с внучатами, даря им то, чего нам в детстве не хватало — ласку, терпение, бесконечные пряники за пазухой. Они всегда подхватят уставших родителей, возьмут на ручки капризного малыша и убаюкают так, что любая истерика стихнет.

Но жизнь — штука хитрая. Бывают и другие бабушки. Не те, что пирожками закармливают, а те, у кого вместо сердца — камень, а вместо любви — высокомерие. Моя троюродная тётя Галина Петровна — как раз такой экземпляр.

У её сына, Сергея, родилась дочь от девушки по имени Карина. Отношения у них были бурные: Карина — ветер в голове, ночные клубы, гулянки. Через год после рождения ребёнка её посадили за участие в тёмных делишках. Малышка осталась с отцом.

Сергей поначалу старался — возился, играл, катал на спине. Но потом появилась «та самая» — Лена. Теперь она занимает все его мысли: и в доме, и в сердце, и в списке приоритетов. Лена не злая, нет. Она просто… как робот. Покормила, переодела, уложила. Но любви — ноль. И это видно невооружённым глазом.

А тётя Галя свою злобу на Карину вымещает на внучке.
— Весь в мать. Та же порода. Гены — не подарок, — ворчит она то за спиной, то прямо в лицо.

Недавно они все заглянули к нам в гости. Девочка — Маруся — тихонько устроилась в уголке, играла сама с собой. И за любое движение тут же получала взбучку:
— Не шурши!
— Сиди ровно!
— Сколько можно тебе объяснять?!

Смотреть на это было больно. Ребёнку всего четыре года. С ней никто не разговаривал, не улыбался, даже в глаза не смотрел. Я не выдержала, забрала её к себе в комнату, где моя дочка Катюша лепила из пластилина смешных зверюшек. Мы начали рисовать, петь, болтать. Через полчаса дом наполнился тишиной — ни слёз, ни криков, никакого «трудного ребёнка».

— Она что, у вас как шелковая стала? — удивилась Галина Петровна.
— А вы пробовали не орать, а просто поговорить? Объяснить, что можно, а что нельзя?

Тётка фыркнула:
— Да что ей объяснять? Всё равно бесполезно. Гены — не переделаешь.

У меня аж мурашки побежали от этих слов. Взрослая тётка. Про четырёхлетнюю девочку. Про ребёнка, у которого нет ни мамы, ни тепла, ни хоть капельки нежности. Только «гены никудышные».

Позже, когда я взяла Марусю на руки, она вцепилась в меня так, будто боялась, что её сейчас опять оттолкнут. И заплакала. Тихо, но так горько, что сердце сжалось. Маленький зайчонок, привыкший, что он никому не нужен.

А Галина Петровна? Мою Катюшу обожает — целует, задаривает игрушками, называет «солнышком». А эта — «не та», «не её кровиночка». Даже если у матери жизнь не сложилась — при чём здесь ребёнок?

Никогда не пойму, как можно так делить детей. За что? За грехи родителей? За фамилию? За прошлое, в котором малышка вообще ни при чём?

Ребёнку нужна любовь. Хотя бы одна, но настоящая. Хотя бы один взрослый, который не предаст. Без этого — никакие гены не помогут.
А бабушки, что отворачиваются от внуков из-за «плохой крови», сами не заслуживают звания родных.

А вы как думаете? Может ли ребёнок быть виноватым за чужие ошибки? И что страшнее — гены или холодное равнодушие взрослых?