Свекровь довела меня до крайности: я сменила замки и выгнала ее из нашего дома
Меня зовут Агафья. Моя мать умерла, когда я была еще грудной, и отец растил меня один, не взяв себе новую жену, отдавая всю свою нежность и заботу. Жили мы в деревне под Тулой, в просторном, но обветшалом доме, денег на который вечно не хватало. Отец старался, чтобы я ни в чем не знала нужды, но деревенская жизнь — не сахар.
После школы я укатила в Тулу, поступила в техникум, потом нашла работу. Мечтала о городской жизни и не думала, что вернусь в родные места. Но судьба распорядилась иначе. Три года назад я вышла замуж за Федора, а вскоре отец мой скончался. Как единственная дочь, я получила его дом. Мы с Федором тогда снимали квартиру в городе, и почти все деньги уходили на аренду. После смерти отца решили перебраться в деревню — до Тулы всего верст двадцать, на машине удобно. Сэкономленные деньги хотели пустить на ремонт.
К моему удивлению, со мной в деревню напросилась свекровь, Варвара Степановна. Я не возражала — раньше мы ладили, казалось, даже дружили. Думала, ее присутствие сплотит семью. Как же я ошибалась! Это стало началом настоящего ада.
Не знаю, что случилось, но Варвару Степановну словно подменили. Из доброй и мудрой старушки она превратилась в назойливую тень, лезущую в каждую щель. То я суп не так варю, то полы мою небрежно, то белье складываю кое-как. Даже наш с Федором разговор она прерывала своими «мудрыми» наставлениями — как вести хозяйство, как деньги считать, как жить. Я чувствовала себя не хозяйкой, а лишней гостьей, которую терпят из жалости.
А потом пошло хуже. Свекровь стала намекать, что «отберет» мой дом, если не стану ее слушаться. Мой дом! Наследство отца, который всю жизнь для меня горбатился! Я онемела от такой наглости. Напряжение копилось, и однажды мы с ней схлестнулись при Федоре. Но он, к моему горю, даже слова не вставил в мою защиту. Просто молчал, пока мать осыпала меня бранью. Это молчание ранило больше всего.
Я терпела месяцами, надеясь, что все уляжется. Но ссоры с Варварой Степановной отравляли все вокруг. Мы начали ругаться и с Федором, хотя до ее приезда жили как голубки. Я чувствовала, что теряю не только дом, но и мужа. И вот однажды свекровь уехала на неделю к племяннице в город. Эта неделя дала мне время одуматься. Я поняла: так жить больше нельзя.
Я решилась на крайность. Купила новый замок, поставила на дверь и вызвала Федора на разговор. С дрожью в голосе, но твердо сказала:
— Федя, если дорожишь мной и нашей семьей, ты должен выбрать. Я не могу жить с твоей матерью под одной крышей. Она нас губит. У нее своя квартира в городе, пусть там и остается. Понимаю, ты хочешь быть хорошим сыном, но твоя мать перешла все границы. Выбирай: я или она.
Ожидала возражений, но Федор, к моему облегчению, кивнул. Признался, что тоже устал от вечных склок. Когда Варвара Степановна вернулась, мы были дома, но дверь не открыли. Она звонила Федору, требовала объяснений, но он лишь сухо ответил, что ничего не знает. Потом начала названивать мне, но я просто выключила телефон. Свекровь торчала под дверью больше часа, колотила кулаками, кричала, но в конце концов убралась обратно в город. Мне было ее жаль, но сердце мое больше не выносило ее рядом.
Теперь Варвара Степановна живет в своей тульской квартире и не сует нос в наши дела. Мы с Федором снова стали гармоничной парой, и дом наш наконец стал нашим. Я не жалею о своем решении — иногда ради семьи приходится идти на жестокие меры. А как бы вы поступили на моем месте? Можно ли было решить иначе, без смены замков?
