Там, где должна была быть любовь
Проснувшись в понедельник утром, Алиса вдруг осознала: сегодня она ему не напишет.
Не из упрямства. Не из гордыни. Просто потому что всё. Хватит. Достаточно уговаривать себя терпеть. Хватит вглядываться в экран, надеясь, что серые кружочки вдруг станут живыми. Хватит придумывать слова, которые остаются без ответа. Сегодня она выберет тишину. Свою. И себя.
Кофе получился крепким, с горчинкой. Именно такой он любил. По привычке Алиса налила в две чашки, поставила обе на стол — как раньше. Как всегда. На мгновение застыла, глядя на вторую. Потом резко, без раздумий, убрала её. Впервые — быстро. Без драмы. Без комка в горле. Почти без боли.
За окном светило солнце, его лучи скользили по подоконнику, но небо казалось ледяным, пустым, словно взгляд незнакомца. Она набросила пальто, замотала шарф и вышла. Просто пошла. Без цели. Каждый шаг давался с трудом, будто шла по тонкому льду, боясь провалиться. Москва, знакомая до каждой улочки, вдруг показалась чужой. Или это она изменилась. Стала той, кто больше не ждёт. Кто прощается — без слов, но навсегда.
Они встретились случайно — у кофейни в Нижнем Новгороде. Он пошутил, она рассмеялась. Не из вежливости — искренне. Он спросил, добавляет ли она сахар, она ответила: «Нет. Но с перчинкой». Они улыбнулись. Потом — разговор, вечер, случайное прикосновение. И это «почти» сразу поселилось между ними. Он был — но наполовину. Приходил — но не всегда. Обнимал — но не обещал. В его руках было тепло, а в глазах — страх. Он не впускал её в свою жизнь, но делал вид, будто она там важна. Почти важна. Почти любовь.
Это «почти» стало занозой. Она жила с ней — терпеливо, молча. Глотала паузы, сжимала зубы, верила, что однажды он скажет то, что давно прячет внутри. Что решится. Выберет. Останется. Но он не выбирал. Он просто был — рядом, но на расстоянии.
Алиса ждала. Надеялась. Но однажды внутри что-то перегорело. Без криков. Без сцен. Просто… лопнуло. И пустота, пришедшая на смену, оказалась неожиданно лёгкой. Потому что в ней — была она сама. Без него. Но целая.
В тот день она не вспоминала, как он прижимался к ней во сне. Не вспоминала, как говорил, что её запах напоминает ему дом. Не вспоминала, как сжимал её руку, будто боялся отпустить. Сегодня она выбрала молчание. Не его. А своё. Глубокое. Твёрдое. Как тишина после грома.
У метро она купила гвоздики. Алые, с белой каймой. Не в подарок. Не в память. Просто так. Потому что может. Потому что хочет. Дома поставила их в старую вазу, как учила бабушка — подрезав стебли. Убрала со стола лишнее, вытерла пыль, разобрала бумаги, нашла тонкий золотистый браслет, забытый в шкатулке. Надела. И почувствовала — в этом жесте было что-то важное. Возвращение. К себе.
Вечером зажгла свечу. Села у окна. За стеклом мерцали огни, проносились машины, чьи-то голоса таяли в темноте. А внутри было иначе. Спокойно. Без тревоги. Без него.
Там, где раньше было больно, теперь тепло. Не ликование. Не восторг. Просто покой. Настоящий, без притворства. Там, где раньше были слова, которые не слышали, теперь молчание, которое лечит. Там, где должна была быть любовь, — теперь она сама. Без сомнений. Без пустоты. Просто — целая.
И это — не конец. Это начало. Не праздника. Не чуда. А жизни. Своей. Настоящей. И этого — достаточно.
