В маленьком городке под Воронежем, где осенние листья лениво шуршат под ногами, моя жизнь в 55 лет трещит по швам из-за женщины, которая по идее должна была быть просто свекровью. Меня зовут Татьяна, и уже 30 лет я замужем за Михаилом. У нас двое взрослых детей, но два месяца назад наш семейный уют развеялся, как дым. Михаил привез к нам свою 84-летнюю мать, Алевтину Петровну, и с тех пор мой дом больше не мой. Я собираюсь подавать на развод — терпеть её диктат и его молчание выше моих сил.
Брак, который казался крепостью
Мы с Мишей поженились молодыми, вместе пережили и радости, и трудности. Он всегда был человеком немногословным, но надежным. Его мать, Алевтина Петровна, жила в деревне в паре сотен километров от нас, и я, хоть она и считала меня «недостаточно хорошей» невесткой, старалась сохранять мир. Наша квартира была нашим тихим пристанищем — я, учительница на пенсии, и он, бывший слесарь, наслаждались спокойствием. Но всё рухнуло, когда она переступила наш порог.
Два месяца назад Алевтина Петровна упала и сломала руку. Михаил, даже не обсудив со мной, решил забрать её к нам. «Маме нужна забота, это ненадолго», — сказал он. Я согласилась, думая, что потерплю пару недель. Но она не только осталась — она устроила здесь свой персональный режим. Рука давно зажила, а обратно в деревню она и не думает возвращаться. А Михаил молчит, будто её поведение — это норма.
Свекровь, которая стала хозяйкой
Алевтина Петровна — как буря в безоблачный день. С первого же дня начала устанавливать свои порядки. «Таня, суп ты варишь не так», «Белое с цветным не стирают, что за безобразие?» — её замечания сыплются без остановки. Она передвигает мои вещи, выбрасывает еду, если ей не нравится вкус, и решает, что нам покупать. Я ухаживаю за ней — готовлю, стираю, бегаю в аптеку, — но благодарности не дождешься. «В наше время невестки умели угождать», — говорит она, а я чувствую себя Золушкой без надежды на бал.
Хуже всего — её влияние на Михаила. Она нашептывает ему, что я «плохо за ней ухаживаю», и он верит! Вчера за ужином она заявила: «Мишенька, если бы ты женился на Лидочке, как я хотела, я бы теперь не мучилась». Я ждала, что он хочет слово скажет, но он просто потупил взгляд. Его молчание — как нож в спину. Тридцать лет жизни вместе — и теперь я чужая у себя дома. Дети, живущие отдельно, уговаривают: «Мам, ну она же пожилая, потерпи». Но сколько можно терпеть?
Решение, от которого болит сердце
Мои силы на исходе. Алевтина Петровна не просто гостья — она захватила мой дом, моего мужа, мой покой. Я сказала Михаилу: «Или она уезжает, или я подаю на развод». Он только вздохнул: «Таня, как ты можешь так говорить?» А как могу, когда он молчаливо позволяет ей издеваться надо мной? Я не хочу скандалов, но жить так — значит уничтожить себя. В 55 лет мне нужен мир, а не ежедневные упреки от 84-летней «генеральши».
Я решила подавать на развод. Подруга Наташа говорит: «Тань, сними квартиру и начинай сначала». Но мне страшно. Пенсия маленькая, здоровье уже не то, да и дети могут осудить. А если Михаил выберет мать, и я останусь совсем одна? Но еще страшнее — превратиться в тень, которую никто не замечает. Возможно, Алевтина Петровна не хочет зла, но её контроль душит меня. Михаил, может, и любит меня, но его безволие — предательство.
Что делать?
Я будто на перекрестке. Пытаться поговорить с Михаилом ещё раз? Но он словно глухой. Уговорить Алевтину Петровну уехать? Она ни за что не согласится, а выгонять её сил нет. Или всё-таки подать на развод и начать свою жизнь с чистого листа? Дети просят не спешить, но они не живут под её каблуком. В 55 лет я хочу дышать свободно, хочу, чтобы мой дом был моим, чтобы мой муж был моим мужем, а не послушным сынком.
Соседки судачат: «Таня, молодец, хватит быть тряпкой». Но сердце ноет при мысли о разводе. Как найти силы уйти? Как защитить себя, не разрушив всё окончательно? Или эта семья уже давно не семья, а тюрьма, из которой пора бежать?
Мой крик о праве на жизнь
Эта история — мой бунт против роли «удобной» невестки. Алевтина Петровна, может, и не злодейка, но её поведение разрушает меня. Михаил, возможно, хороший человек, но его пассивность убивает во мне всё. Я хочу, чтобы мои дети видели во мне сильную женщину, чтобы мой дом был местом, где я могу расслабиться, чтобы я могла жить, а не выживать. В 55 лет я заслуживаю покоя, а не вечного права «угождать».
Я — Татьяна, и я найду в себе смелость уйти, даже если это будет больно. Пусть этот шаг станет последним, но я не позволю свекрови стереть меня в порошок.
