Слушай, такую историю расскажу, у самой сердце сжимается. Живу я в маленьком городке на Каме, в Елабуге, где все друг друга знают и семья — это святое. Но моя дочь, Алина, показала, что не всё так просто. Год назад перестала ей помогать, и будто меня для неё не существует. Уже год не вижу внука, Тимошу, и эта боль — как камень на душе.
Всю жизнь пахала, чтобы у Алины всё было. Воспитывала её одна — муж сбежал, когда она родилась, оставив нас с долгами. Бралась за любую работу: уборщицей, на заводе, а в лихие девяностые уехала в Питер, мыла там полы, нянчила чужих детей, лишь бы дочери что-то отправлять. К сорока устроилась в нормальную контору в Елабуге и до пенсии там вкалывала. Денег хватало: в доме всегда было мясо, фрукты, конфеты. Алина ходила в модных вещах, каждое лето — лагеря на Азовском море. Я почти не отдыхала — лучше лишнюю тысячу заработаю, лишь бы ей жилось легче, чем мне.
Пока я в Питере крутилась, Алина жила с моими родителями в Елабуге. За пять лет приезжала всего трижды, но каждый месяц исправно слала деньги. Родителям от бабушки досталась квартира, и я вложилась в ремонт, чтобы было где жить. Когда вернулась, Алина уже в школу ходила. Костелило за пропущенные годы, пыталась наверстать: водила в кино, книги покупала, о мечтах её расспрашивала. Казалось, у нас близость, что она ценит мою заботу. Ох, как же я заблуждалась!
Когда Алина вышла замуж за Игоря, у неё уже была своя однушка — я подарила ей квартиру ещё в студенчестве. После смерти родителей отремонтировала их дом и переехала туда, а старую квартиру сдавала, чтобы подкопить. Алина училась в Казани, потом вернулась, встретила Игоря — и быстро под венец. Игорь не шибко работящий — перебивался халтурками, так что я их под крыло взяла.
Привозила им продукты, одежду, игрушки для Тимоши, когда он родился. Всё для малыша купила: от коляски до распашонок — молодым такое не потянуть. Родители Игоря отмахнулись: «Сама родила — сама и выкручивайся». А я так не могла. Знаю, как тяжело деньги даются, не хотела, чтобы Алина, как я, жизни не видела.
Каждую неделю к ним заезжала. Алина с Тимошой ко мне приезжали — пироги пекли, по набережной гуляли. Игорь, правда, косо на меня поглядывал, но молчал. Не лезла в их жизнь — раз дочь его выбрала, моё дело помогать.
После декрета Алина вышла на работу, Тимоша в сад пошёл, и дела у них наладились. Но я всё равно подкидывала — привыкла, что без меня им трудно. А потом пенсия подошла. Могла раньше уйти, но держалась за работу: деньги лишними не бывают, да и дома сидеть — не моё. Но в пандемию контора еле держалась, и меня попросили уволиться. Возраст берёт своё — уже не успевала, как раньше. Пришлось согласиться.
Честно предупредила Алину: «Дочка, я теперь на пенсии, но могу Тимошу из сада забирать, с ним гулять». Она кивнула, улыбнулась и… исчезла. Как сквозь землю провалилась.
Алина больше не приезжает. Не зовёт. Мои звонки — будто в пустоту: «Мам, мы заняты, перезвоним». Праздники? Сухой смс-поздрав — и всё. Ни на день рождения Тимоши, ни на свой меня не позвали. Пару раз сама приезжала, но их холодность — как ножом по сердцу. Не гнали, но чувствовала себя лишней. Игорь в пол смотрел, Алина суетилась, а Тимоша, родной внук, стеснялся, будто я чужая.
Я была нужна, пока деньги приносила. Как только они закончились — стала неинтересна. Это осознание — как нож в грудь. Отдала Алине всё: годы, силы, любовь. Хотела вырастить её доброй, отзывчивой, но, видно, не получилось. Теперь сижу в старом доме, смотрю на Каму за окном и думаю: где же я ошиблась? Почему дочь видит во мне только банкомат? Но всё ещё надеюсь, что однажды она поймёт…
