**Дневник. Запись от 15 октября.**

Лежал я в больнице, после операции аппендицит вырезали. Сначала вроде бы всё шло нормально, потом началось воспаление, и выписку отложили. Не то чтобы мне было куда спешить больничный оформлен, работа подождет. А вот в общажке швейного комбината, где я снимаю угол, моя соседка Катя только рада, что я задержалась. Теперь её кадетик Серёжа может приходить к ней хоть до рассвета.

У меня же поклонников не водилось. Не то, чтобы я была страшной, но и красавицей, как Катя, не считалась. Скромная, тихая, в свои двадцать шесть жизнь как-то не клеилась. Катя вот скоро замуж выскочит, а мне подселят кого-нибудь нового. С жильём на фабрике туго новые дома не строят, а рабочих набирают.

Об этом я и размышляла, глядя в больничное окно на хмурое небо и поглядывая на соседку по палате бабу Груню. Та большую часть времени спала, но, просыпаясь, рассказывала мне истории своей жизни.

Я поведала ей, как осталась одна: родители умерли, старший брат всё наследство пропил, дом разорил, а теперь сидит за кражу.

Совсем одна я, бабушка, вздыхала я.

А мужика-то нет? прищурившись, спрашивала баба Груня. Или хоть был когда?

Нет и не было. Одна, как перст. Подружка есть, да и та скоро замуж уйдёт. А у вас семья?

Как же! оживилась старушка. Родни нет, зато пацанятва моя всегда рядом. Что попросишь и починят, и покрасят, и во дворе порядок наведут.

И тут она рассказала такую историю, что я даже опешилась.

Оказывается, жила баба Груня в старом домике на окраине, доставшемся ей от родителей. Детей с Богом не случилось, зато она пригрела у себя всех местных мальчишек.

Бывало, напеку овсяных блинов или пирожков с капустой и зову их. Несутся, сломя голову! Усядутся за стол человек пять-шесть, уплетают. У родителей-то смена на заводе, а они целыми днями сами по улицам шляются.

А муж ваш не возражал? поинтересовалась я.

Ворчал, конечно, усмехнулась бабушка. Но пацаны воду во дворе таскали, дрова кололи вот он и терпел.

А сейчас они всё ещё приходят?

Как же! засветились её глаза. Уже со своими детьми бывают. А кто постарше сами заглядывают. Вот недавно в больницу ко мне приходили.

Я припомнила, что действительно видела пару раз гостей у её койки, но тогда мне было не до того.

Мне, дочка, осталось недолго, вдруг призналась баба Груня. А тут двое пацанов без присмотра Ванька да и Алёшка. Ну, как без присмотра? У одного мать на двух работах, у другого отец пьёт. Вот и болтаются они, сами по себе.

И вы их кормите? удивилась я.

Не только кормлю. У них у меня и уроки сделаны, и по дому помогают. А так бы улица их затянула Сердце за них болит.

Через пару дней к бабе Груне пришли гости: двое мальчишек лет по десять Ванька и Алёшка, а следом их родители усталая женщина и мужик с хромотой. Я к этому времени уже ходила, так что тактично вышла, чтобы не мешать.

Когда вернулась, баба Груня спала, а на тумбочке лежали фрукты, печенье и стояла бутылка ряженки.

Я смотрела на старушку и не могла понять: откуда у неё силы брались столько лет кормить чужих детей? Смогла бы я так?

Тут она проснулась и рассказала про третьего Петьку-сорванца. Его родители пили так, что ему и ночевать иногда было негде. Баба Груня пускала его к себе.

Отец однажды пришёл и орал, что она балует его сына, отбивает от семьи.

А что я сделаю? разводила руками старушка. Прибежит, поест, да ещё и поможет. Как-то полку прибил, когда у меня спина разболелась. Я его в тот день даже толком не накормила, а он сказал: «Я не за едой, бабка, а помочь пришёл».

Помолчав, она добавила:

Пацаны куда добрее многих взрослых. Не жадные, не чёрствые. Просто одинокие.

Меня скоро выписывали, а баба Груня уже почти не вставала. Всё переживала, как мальчишки без неё.

Как-то к ней зашёл посетитель мужчина лет тридцати, подтянутый, в строгом костюме. Я собралась уйти, но баба Груня остановила:

Это, Любка, мой Андрюша. На моих глазах вырос. Познакомься.

Я робко поздоровалась, назвалась и вышла. Андрей Симпатичный. А я после болезни бледная, худая, в этом сером халате как скелет обтянутый.

Он просидел у бабы Груни долго. Когда уходил, обнял её, потом задержался у моей кровати:

Приятно было познакомиться. Поправляйтесь. Ещё зайду.

И ушёл, а я даже слова не успела сказать.

Пришёл через день. Поставил мне на тумбочку сок. Баба Груня спала после укола, так что он постоял, смахнул слезу и ушёл, попросив передать привет.

К вечеру старушка проснулась, от ужина отказалась. Я сидела рядом, держала её руку.

Слушай, дочка, прошептала она. Андрей нотариус. В прошлый его визит я дарственную на тебя оформила. Паспорт твой из тумбочки взяла, не серчай. Живи в моём доме. Не хоромы, конечно, но и не общага. Только об одном прошу пацанов не бросай.

Я онемела.

Ну что, Любка? Их всего трое осталось Ванька, Алёшка да Петька-сорванец. Присмотри, чтоб улица не затянула, как твоего брата. Обещаешь?

Я расплакалась:

Не брошу, бабушка. Только вы поживите ещё.

Но она уже дремала, и на её лице застыла тихая улыбка.

Из больницы меня забирал Андрей. Бабу Груню похоронили все хорошие знакомые. Потом были хлопоты с документами на дом Андрей помог.

Вскоре я переехала. Вот только мальчишки не приходили.

Но Андрей навещал. Как-то я попросила его привести их. Он собрал всех в один из вечеров.

С тех пор они стали частыми гостями. Как выполнить обещание, если я весь день на работе? Но вечера мы проводили вместе. Особенно осенью, когда на улице сыро. Я приносила из столовой блинчики то с творогом, то с мясом. Ели, смотрели телевизор, играли в «Монополию».

Андрей заходил, помог с оформлением рассрочки на пошлину сумма оказалась небольшой. Моя благодарность постепенно переросла в тёплые чувства. Но он пока держался на расстоянии.

Зато отец Петьки однажды пришёл и, к моему удивлению, не орал, как на бабу Груню. Наоборот, поблагодарил:

Ты только его не слишком балуй. А то сядет на шею.

**Так началась моя новая жизнь.**

Дом. Уют. Другие люди вокруг. Катя вышла за Серёжу, заходили в гости, но моё сердце было занято. Пока безответно, но надежда теплилась.

А ещё я помнила бабу Груню. Каждый уголок в доме напоминал о ней.

Как же хотелось быть хоть немного похожей на неё.

Ведь она оставила мне не только дом, но и **доброту** чтобы я, как она, могла дарить её тем, кому это нужно.

А это, пожалуй, самое ценное наследство.