Родственники смеялись, что я ухаживаю за «бедной» теткой. Их лица вытянулись, когда огласили завещание, по которому мне досталось все её состояние и три дома.
Опять к своей богачке?
Голос двоюродной сестры Светланы сочился ядом, пока я накидывала пальто в прихожей.
Я молча застегнула пуговицы. Отвечать не имело смысла. Это был их утренний ритуал.
Оставь её, Светка, лениво бросила из комнаты тетя Алевтина, её мать. Человек занят делом. Милостыню раздаёт.
Смех у них получился громким, слаженным.
Я просто обещала тете Лиде помочь с окнами, заклеить на зиму.
Окна у неё ещё в сорок седьмом заклеила, не унималась Светлана, выходя в коридор. Тратить молодость на старуху, от которой даже дырявых колготок в наследство не достанется. Надо же талант иметь.
Она окинула меня взглядом с головы до ног, оценивая моё простое пальто и ботинки.
Не у всех цель получить наследство, Света.
Да что ты? А какая у тебя цель? Духовное обогащение в процессе мытья полов в хрущёвке?
Я взяла сумку. Внутри лежали продукты для Елизаветы Сергеевны и новая книга, которую она просила.
Моя цель помочь близкому человеку.
Близкому? взвизгнула тетя Алевтина, появляясь в дверях. Её лицо исказила давняя обида. Эта «близкая» продала дачу деда, наше родовое гнездо, чтобы купить себе конуру в центре! Всю жизнь думала только о себе, ни копейки никому не дала!
Вот он, корень их ненависти. Дача в сосновом бору, которую дед строил для всей семьи, а Елизавета Сергеевна, как старшая дочь, оформила на себя и после его смерти продала. Они считали это предательством.
Я смотрела на их лица, перекошенные злобой и жадностью. Они даже не пытались понять её мотивов.
Им было плевать на ту связь, что была у меня с двоюродной бабушкой. Им не были интересны её рассказы, её острый ум, её ироничный взгляд на мир.
Они видели только старуху в заношенном халате.
Я же видела человека, который научил меня читать, показывал созвездия и учил различать голоса птиц.
Вот увидишь, прошипела мне вслед Светлана. Она отдаст свою квартиру каким-нибудь сектантам. А ты останешься ни с чем. И со своей святостью.
Я вышла на лестничную клетку. Дверь за мной захлопнулась, отрезая их голоса.
Квартира Елизаветы Сергеевны встретила меня запахом сушёных трав и старых книг. Всё было просто, но невероятно чисто.
Она сидела за столом, склонившись над большой картой побережья Финского залива. Рядом лежали не только документы, но и планшет с графиками и таблицами.
А, Катя, пришла, она подняла голову, и её глаза засветились. А я тут работаю, не покладая рук.
Что это? я кивнула на карту.
Да так, старые владения упорядочиваю, лукаво улыбнулась она. Бумажная волокита.
Она аккуратно свернула карту и спрятала документы в папку, но я успела заметить слова «договор аренды» и «кадастровый план».
Родственники опять концерт устроили? спросила она, безошибочно почувствовав моё настроение.
Я лишь пожала плечами.
Они всё считают, Катя. Копейки считают. А главного не видят. Ну и ладно, это их проблемы.
Она взяла принесённую мной книгу, и лицо её просияло.
Спасибо, родная. Ты единственная, кто знает, что мне действительно нужно.
Через несколько недель раздался звонок. Голос тети Алевтины звучал сладко, как переспелая груша.
Катюша, привет, дорогая. Как там наша Елизавета Сергеевна?
Я насторожилась.
Всё в порядке, тётя Аля. Спасибо.
Я вот к чему звоню Тут знакомый Светки, риелтор, интересуется домами в том районе. И я подумала, надо бы помочь нашей Лиде. Узнать, всё ли в порядке с документами. Он мог бы зайти, бесплатно проконсультировать. Чтобы её никто не обманул.
Не думаю, что ей нужна помощь.
Да как же! Человек старый Ты бы спросила у неё про завещание, например. Мы же семья, должны друг о друге заботиться.
К горлу подкатила тошнота.
Я не буду об этом спрашивать. Всего доброго.
Во время следующего моего визита Елизавета Сергеевна была сама не своя.
Представляешь, приходил какой-то мужчина. Представился оценщиком из страховой.
Говорил, что по их данным, в доме старая проводка, надо оценить риски. А вопросы задавал, как прокурор. Про собственность, про счета, про родственников
Я застыла со стопкой тарелок в руках. Это была схема Алевтины. Более хитрая, чем я думала.
Кто ко мне ходит, как часто. И всё время намекал, что старых часто обманывают. Будто хотел подготовить меня к чему-то.
Пока я мыла посуду, Елизавета Сергеевна говорила по телефону. Её голос звучал жёстко, деловито.
Нет, Аркадий Семёнович, повышать арендную плату до конца сезона мы не будем. Люди рассчитывали на одну сумму. Репутация дороже сиюминутной выгоды.
Она положила трубку и, поймав мой удивлённый взгляд, лукаво подмигнула.
Дела, Катя. Малый бизнес.
Больше ничего не объяснила, а я не стала допытываться.
Точкой невозврата стал мой день рождения. Я забежала к Елизавете Сергеевне вечером. Она встретила меня с тревогой в глазах. На кухонном столе стояла почти нетронутая чашка чая.
Приходила Светка, тихо сказала она. Поздравляла тебя. Заочно.
Она избегала смотреть мне в глаза.
И что же она говорила?
Говорила, что ты жалуешься на меня. Что устала. Что ждёшь не дождёшься, когда всё это закончится голос Елизаветы Сергеевны дрогнул. Говорила, что ты присматриваешь себе квартиру на деньги, которые я якобы тебе даю Катя, она она сказала, что ты смеёшься надо мной за спиной.
Они ударили в самое больное. В наше доверие.
Внутри меня что-то оборвалось. С громким треском. Вся та доброта и всепрощение, что я лелеяла, исче
