С самого начала мои отношения с Тамарой Петровной, матерью Ильи, были как холодный ветер над Уралом никогда не согревали. Она открыто заявляла, что я «не под стать» своему сыну, придиралась к каждому движению: к тому, как я варю каша, как складываю скатерть, как завязываю платок. Любимым её развлечением было сравнивать меня с Марией, первой женой Ильи, шепча: «Вот она держала дом, а ты». Иногда она звонила Илье в офис, жалуясь, что я «слишком ледяна» с его родственниками.
Когда я узнала о своей беременности, всё стало как в кристальном шаре, где отражаются лишь тревоги. Вместо радости о будущей внучке, Тамара Петровна начала собственное расследование, будто бы вёлся процесс в суде. Она допрашивала Илью, уверяя, что ребёнок пришёл от чужого мужчины. На семейных застольях она бросала намёки, что срок «не совпадает», а потом, словно шутник с клоунским носом, говорил, что внук будет похож на соседа из дома напротив. Эти слова пронзали меня, как лезвие холодного ножа, но я держалась ради Ильи и будущей дочери.
Наконец настал тот день, когда в палату, где стены плавали, как тени в полночном сне, пришла моя первая радость родилась маленькая Аграфена. Я лежала, истощённая, но сердце билось, будто в такт колокольчиков. Илья был рядом лишь первые часы, потом ушёл, обещая принести мне вещи. Я верила, что рождение внучки растопит лед в сердце Тамары Петровны
Но дверь, покрытая тканью из ночных облаков, отворилась, и на пороге стояла она без улыбки, без цветов, без обычных слов «поздравляю». С первого вдоха она начала свою атаку:
Я знала! произнесла она, словно гром среди тишины. Этот ребёнок не от моего сына!
Я попыталась ответить спокойно:
О чём вы? Посмотрите, у неё даже нос, как у отца.
Тамара Петровна фыркнула, как ворона:
Нос? Ты смеёшься? У чужого мужчины может быть такой же нос! Ты лжёшь, подлая! Ты разрушила нашу семью, ты украла у сына жизнь!
Я сжала Аграфену к себе, но она не смолкла, голос её поднялся, словно шторм:
Посмотри на себя! Ты думаешь, ты мать? Ты даже не умеешь держать вид приличной невесты. Грязная, сальная, с мешками под глазами! А это она указала на ребёнка, это выродок, который вырастет таким же лицемерным, как ты!
Когда слова превратились в клинки, я больше не могла сдерживаться. Я сделала то, о чём теперь не жалею. Делюсь своей историей в первом комментарии, а вы скажите, правильно ли я поступила.
Эти слова врезались в меня, как лезвия в ледяную реку. Я понимала, что можно бросать любые клеветы, но нельзя оскорблять новорождённую Аграфену, лишь появившуюся на свет. Чтото внутри оборвалось.
Сквозь боль и слабость я медленно поднялась с кровати, нажала кнопку вызова медсестры и, с холодной решимостью, произнесла:
Уберите эту женщину из моей палаты. И больше её сюда не впускайте.
Когда дверь за ней захлопнулась, я сразу позвонила Илье и рассказала всё. С того мгновения я приняла твёрдое решение: этой «бабушке» не будет места в жизни моей дочери.
Сейчас Аграфене исполнился год, она ни разу не видела Тамару Петровну и никогда её не увидит, хотя последняя умоляет простить её и разрешить встречи с внучкой. Мне всё равно, что она чувствует или думает.
