Я расскажу вам историю, в которой всё крутилось вокруг меня, моей дочери Аглая и её «мамы» Марии. Всё началось, когда Аглая позвонила мне, впервые за три года слыша голос своей дочери. Последний раз мы только обменялись приветствиями в очереди у «Пятёрочки», и даже тогда было сложно назвать это разговором.
Доченька, мы с Славой давно уже не живём вместе Он умер, всё досталось детям. Они решили продать квартиру и выгнали меня. Представляешь? Меня! Я их растила, ухаживала, была им как мать, всхлипывала Марина.
Аглая молчала, шок её не отпускал.
У тебя же есть квартира, ты одна там живёшь. Пусти маму пожить, а? спросила я.
Слово «мама» для Аглаи звучало почти как оскорбление, никогда не вызывало тёплых чувств. Отец её был ей незнаком, даже имени не помнила. Мама обходила эту тему стороной.
В детстве мы жили втроём с бабушкой Тамарой в её крошечной квартире в Москве. Теснота, отсутствие горячей воды, стенки, покрытые обоями, которые Аглая принимала за «модный стиль», а потом понимала, что это просто отсутствие денег.
Мама постоянно кудато исчезала: училась, работала, иногда пахла мужским одеколоном, шлейф менялся.
Мам, я по тебе скучала, давай поиграем? просила Аглая, когда Марина возвращалась поздно ночью.
Спи, завтра поиграем, отмахивалась она.
Мам, но я так соскучилась
Я тоже, но жизнь сложная штука.
Эти разговоры вели к «завтра», которое никогда не наступало.
Когда Аглае было восемь, Марина познакомилась с Владиславом, разведённым отцом двоих детей. Это выглядело редким знаком ответственности. Сначала всё было прекрасно: рестораны, театр, иногда они брали Аглаю с собой. Мама стала улыбаться, реже кричала на Тамару.
Однажды Марина объявила, что переезжает к Владиславу. Аглая обрадовалась: «Мама будет рядом, наконец, будет семья». Она мечтала о совместных ужинах, мультиках, играх с детьми Владислава. Но в день переезда мечты рассыпались.
У Владислава была просторная трёхкомнатная квартира в СанктПетербурге. Его дети жили в отдельных комнатах и не хотели менять привычки.
Я не буду с ней жить! закричала Катя, ровесница Аглаи, когда в её комнату принесли раскладушку. Это моя комната!
Девочка устроила истерику, падала на пол, билой ногами, а Владислав вяло пытался её успокоить, а Марина даже не вмешивалась.
Оставался запасной вариант сын Владислава, четырнадцатилетний Артём.
Она же девчонка. Будет както ненормально, если мы будем жить вместе, сразу заявил он. И он был прав: ему требовалась свобода и личное пространство, а в его комнату пытались подселить незнакомую девочку.
О родительской спальне речи не шло, ни Марина, ни Владислав не рассматривали такой вариант.
Пока поживёшь тут, пробормотала я, помогая отцуприёмному перенести раскладушку на кухню. Пока брат и сестра не привыкнут, потом решим.
Жить «тут» было сложно. Каждый день Аглая в шесть утра просыпалась, когда Владислав готовил себе кофе и яичницу. Ночью её будил Артём, устраивая незапланированные перекусы. У неё не было своего места в доме.
Убери книги, ужинаем! ворчала Марина, когда Аглая пыталась делать уроки за кухонным столом. Дочь складывала учебники обратно в рюкзак и шла читать в ванную, пока её не прогоняли оттуда.
Однажды Аглая сказала:
Мам, мне кажется, лучше у бабушки. Там я никому не мешаю.
Марина, резав овощи для супа, не обернулась:
Ну, раз ты не смогла поладить с детьми может, так будет лучше для всех.
Она не плакала, не просила остаться, просто пожала плечами.
Девочка начала задаваться вопросом, что с ней не так. Почему мама не хочет её видеть? Почему не приходит на первое сентября? Почему не появляется на родительских собраниях? Она спрашивала у Тамары, но та лишь пыталась сгладить углы:
Мама тебя любит, просто посвоему. Люди разные
Аглая ощущала себя сиротой. Звонки от мамы были реже одного в месяц, поздравления с 8 марта не было «ты ещё не женщина», а иногда забывали и про день рождения. На Новый год приходили лишь колготки, дешёвый набор косметики или ежедневник.
Когда Аглае исполнилось двадцать, Тамара умерла в результате внезапного инфаркта. Дочь растерялась, вызвала скорую, позвонила подруге Лере, села на пол у кровати и обняла себя. Марина не приехала.
Аглая, мне тоже тяжело, сказала Марина по видеосвязи из Турции, где мы находились в отпуске. Держись, зайка.
И зайка держалась. Все документы, чеки, справки оказались на её плечах. Лера помогала: звонила в агентства, успокаивала, даже на первое время жила с ней.
Тамара ещё при жизни переписала квартиру на внучку:
Ты у меня хорошая девочка, тебя не выгонят. У тебя будет свой угол, не бегай по судам.
С тех пор прошло почти пять лет. Аглая бросила университет, хотя поступила на бюджет, работала продавцом, в доставке, а потом администратором в стоматологию. Оставалась лишь Лера; остальные друзья растворились в семейных буднях и переездах в другие города.
Внезапно вернулась Марина, потерянная и уверенная, что дочь ей чтото должна. Аглая нервно сглотнула, шок сменился яростью.
Чтобы называться мамой, нужно участвовать в жизни ребёнка. А тебя не было на моём выпускном, ты не интересовалась экзаменами, не навещала меня в больнице, когда у меня проблемы с сердцем, и теперь ты требуешь, что ты моя мать? бросила она. Ты мне мама только по документам, а не по жизни.
Но я же не бросила тебя, неуверенно возразила Марина.
